"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Гриф и Граф" - читать интересную книгу автора

Лай у него был громкий, так что Яков Кузьмич спросил его из сарая:
- Что, Грах, али кот чужой?
Выйдя, увидел, что не кот, разглядел огромную птицу и попятился, а
Коля, появившись на крыльце, сказал отцу важно:
- Видал, какой?.. Это я его камнем!
- Ты?
- Я.
- Камнем?
- Камнем.
- Как же ты его допер?
- Так и допер...
Гриф смотрел и на этого нового длинного человека так же
презрительно-спокойно, как смотрел раньше на его жену, дочь. Он даже шеи не
вытянул, а стоял нахохлясь.
И так как все мысли Якова Кузьмича вот уже лет тридцать были направлены
на то, чтобы добывать для семьи деньги, то он сказал, наконец, подумавши:
- Кто же у нас черта такого могёт купить?.. Прежде бы какой господин
богатый на чучело польстился, а теперь кто?
В это время Граф, переставший лаять, подбирался к клетке ползком. И
вот, короткий, с рычаньем, бросок его к клетке, и тут же он отскочил с
ошеломляющим плачущим визгом: это гриф, наблюдавший за ним, стремительно
клюнул его в затылок.
Года три назад Графа звали еще Графчиком, он был забавным щенком. С ним
возились дети Якова Кузьмича, как все дети. Ему говорила Ксюта:
- Ах, Графчик, Графчик!.. Ка-кой ты замечательный пес!.. Замечательнее
тебя нет собаки на всей земле!
А Коля добавлял густым голосом:
- Даже нет и на всем небе!
Графу это нравилось: он жмурил глаза и сладко зевал от удовольствия.
Поверил ли он в то, что нет собаки замечательнее его, но с другими собаками
держался он необыкновенно важно. Грудь у него была широкая, голос трубный,
шерсть густая, черная... Это был красивый пес.
На больших хищных птиц, которые вились иногда над их двором и от
которых неистово кричали куры, он привык смотреть, как на врагов: он
бросался за ними по косогорам и лаял, и казалось ему, что это от него они
улетели, что это он прогонял их... И вот теперь, в сумерки, на дворе он
визжал, как ошпаренный кипятком, катался по земле, перекидывался через
спину, вскакивал, бросался к Якову Кузьмичу... У него точно вертячка, как у
овец, появилась.
Все из дома выскочили на его визг.
На затылке Графа оказалась рана. Ее промыли водой, приложили к ней
мокрой глины. Собака крупно дрожала.
Когда промывали, Яков Кузьмич обращался к дочери:
- Посмотри получше: черепка он ему не провалил?.. Мозги не вылазят?
Коля бормотал:
- Сунулся!.. Вот и получил... А зачем было соваться?..
Графа уложили на свежей соломе, накрыли дерюжкой, и весь вечер, пока не
уснули, слушали, как он стонет по-человечьи, и по склонности человеческой
кого-нибудь ругать - ругали Колю.