"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Благая весть (Этюд)" - читать интересную книгу автора

везде.


Я люблю землю - вообще землю, и свою.
Иногда говорит мне Володя:
- Зачем ты столько комнатей это настроил? Ты бы их хоть под дачи отдал,
кому желающим.
- Что это, Володя, зачем же мне с дачниками возиться?
- Это, известно, возня... И он этого, дачник, не понимает, чтобы
бережно: где виноград оборвет, где грушню... Ветки зря обломает -
известно... А тогда к чему же их строить?
Я и сам не знаю, признаться, зачем у меня столько комнат сейчас, и
зачем я строю еще какой-то флигель, в который, быть может, никогда не
загляну, и зачем буду (а непременно буду) строить еще. Но мне, как
начинается весна, неудержимо хочется для земли что-то сделать. Деревьев я
понасажал на ней везде, где можно, и каждую весну почему-то строюсь. Должно
быть, у нас с землею брачный союз, и каждая весна - пора моей сильнейшей
любви к ней, и я не хочу оставить ее неплодной. И пускай стоят на ней
ненужные мне дома: это я просто подношу ей свои весенние подарки, и она их
кокетливо носит - эти белые стены, и красивые крыши из черепицы, и резные
балконы, и лестницы - как молодица новые кофточки и шали.
И земля мне платит за это тишиною: и утро, и полдень, и вечер - тут все
мое. И деревья здесь все мои питомцы, и мне кажется, что они это чуют, когда
я подхожу к ним: такой у них тогда родной, улыбчатый вид. Пусть я - чужой
людям, но морю, но горам, но этим моим пестролистым кленам, и ясеням, и туям
- этим штамбовым чайным розам, у которых теперь листочки так стыдливо
красны, - я родной: кто их у меня отнимет? На горах кругом знаю я каждый
камень... На море не поставишь вешек, но на глаз я отчетливо помню места,
куда выезжал с рыбаками за белугой, за камбалой, за комсой - мелкой
рыбешкой, смирной и плотной в огромных стаях, живой пищей, приготовленной
морем в таком изобилии, что на всех хватает...
Время идет спокойное, переполненное облаками, проползающими над
безволчьим лесом, который ясно зеленеет на глазах. Отвлечешься от него,
займешься чем-нибудь другим, потом посмотришь вдруг - насколько же он стал
зеленее! Это миллионы листочков развернулись одновременно на шаг мелкой
козявки... А к вечеру что будет там!..
Я знаю, что Володя уселся теперь уж с кем-нибудь на пристани, лущит
семечки (у него еще полон рот зубов) - потом, ради милой компании и
праздника, пойдет выпить и еще вспомнит что-нибудь из прошлого о живом...
Знаю, но жду все-таки: вот заскрипит калитка наверху, застучат сапоги
слоновьи.
Заглянул к Серому - фыркнул и закивал головой: так он со мной
здоровается ежедневно. Треплю его по шее:
- Ну, Серый, жуешь?.. Жуй, жуй... Завтра мы с тобой поедем, прогуляемся
куда-нибудь подальше.
Он понимает: кивает головой... Уж он покажет рыси: чуть застоится - ему
и удержу нет.
День проходит неслышно, и вот уж немного осталось солнца: подошло уже к
самому гребню Бабухан-горы. От последних лучей его все в прощальной тревоге.
Иду на бугор посмотреть: не скачет ли Володя... с благою вестью... Я и