"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Благая весть (Этюд)" - читать интересную книгу автора

А недели через две все уж зазеленеет в нем, и горы будут, как
тонкорунные овцы; очертания же у них и теперь уж кудрявы и мирны.
- А вот волков тут нет, - говорит с сожалением Володя. - Бывалыча, у
нас-то стерегешь сосунов в ночном, а уж он тут, - из кустов лезет мордой, -
"тты, гад лобастый!.." А то я раз пахал на кобыле, а сосун следом... Я себе
иду безо внимания, соху правлю, чегой-то вдруг кобыла стала, храпит? Глянул
назад, а уж он сосуна сгреб! Я к нему - ах, чума те переломай! Я вырываю, а
он себе тянет, я себе рву, а он себе... Ведь зарезал, проклятый гад!
- Отогнал все-таки?
- Кого отогнал?
- Да его-то?
- Что ж отогнал, когда он уж зарезал? Гм... чудное дело! Тут уж толков
чуть... Я его за задние ноги вытягиваю, а он за глотку сгреб. Сосун-то какой
был, добро! Не хуже бы нашего Серого, только гнеденькой.
Если дать Володе волю вспоминать, он многое вспомнит. Как и я - он
бобыль, но у него через край полная жизнь позади, и очень крепко сбитая
жизнь. В будни он серьезен и зол даже: будни - работа, но сегодня, когда
даже турурок гнезда не вьет и курица нестись не смеет, - день благой вести,
в ожидании которой мы умышленно праздны; и отчего же мне не дать ему воли
вспоминать?
Так, еще оказалось - корова у Володи была необыкновенно хороша:
- Ну, такая же огромадная - хол-мо-гор! Вымя - во, беремя, а дойки - в
стакан толщины! Стадо идет, а она поперед всех, вроде какой генерал...
Пастух только попробуй, ударь ее кнутом, ну, тогда шабаш: спасайся куда на
дерево, и день цельный с него не слазь и к стаду не подходи... Отелилась,
телка у ней обманным образом взяли, продали - тут и началось. Бабу - ее
первую с ног сшибла: не брухтала ничего, а только ногой на руку наступила,
вывих исделала - так с повязкой баба цельный Великий пост и прогуляла. А уж
потом всех под итог - прямо никого к себе не подпускала, и кто мимо-то идет,
и тех с ног сшибет (не рогами, а вот этим местом, грудью) и шарит и нюхает:
если смирно лежит, - ничего, а встать захотел - что ты думаешь? - опять
сшибла, смотрит... и все везде по одеже нюхает: телка не этот ли взял?.. До
чего чудна: по дворам ходила - вот штука-то! Ходит - ревет. Поревет,
послушает - мотанет хвостом - дальше ходу... А телка в другое даже совсем в
село Сушки - попу отцу Семену продали. За двадцать! А?.. Жадный-жадный поп,
а ведь дал. Ну уж и телок был!.. Крест истинный - красота!..
Я Володю слушать люблю: во мне и самом есть много исконно-сельского. И
долго бы еще я готов его слушать, - благо оба мы сегодня праздны, - но
близится роковой час.
- Никак время итить, - говорит Володя и смотрит на солнце уверенно,
даже глаз не щурит. - Посмотреть потить в ящик, может, письмо тебе есть.
Благая весть!.. Но я говорю привычно:
- Ну, от кого же?.. Хоть газет-то не растеряй.
- Вона!.. Зачем их терять?
- И все-таки ты, Володя, скорее бы как-нибудь, - слышишь?
- А чего мне?.. Я живой рукой доскачу.
Подымается, кашляет в руку, гладит седую бороду, поправляет новый
картуз, чтобы стоял геройски, и вот уж задвигались двухпудовые ходилища. И
на земле моей только я, зеленый турурок в кипарисе, Серый в конюшне, шмели
над цветущим миндалем, ящерицы между санталином и петушками... и солнце