"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Недра (Поэма в прозе)" - читать интересную книгу автора

идти... Вот видишь, голубой с сеткой на всю фигуру? Это - парижский.
- Пойдем к реке, - предлагает Костя, - там теперь замечательно.
- А бабушка? - вспоминает Варенька. - И то уж как далеко ушли!
- Ничего, я думаю.
- Может быть, и ничего... Я бы почувствовала. Я тогда почувствую...
Ведь у меня рефлексы очень сильные...
- Рефлексы, - мягко поправляет Костя.
- Ну, все равно... И вот эти мои ре... рефлексы...
- Рефлексы.
- Что это ты ко мне все придираешься, Костя?.. Думаешь, это очень
хорошо?
- Ну, я не буду... Ты на меня не серчай...
Какой-то одинокий пьяный, в нахлобученной фуражке, весь намеленный,
должно быть рабочий с мельницы, полз навстречу, покаянно бурча:
- Как поро-сенок... Пятьдесят два года мне, а я... как поросенок...
Поровнявшись, сделал крутой зигзаг и чуть не придавил Вареньку. Костя
ловко поставил руку ребром между ней и пьяным и пояснил взрослым басом:
- Деривация влево, почтенный!
А Варенька, прижавшись к нему, сказала:
- О господи! Вот еще!..
И подумала тут же: "Через год Костя - студент... Студенту уж и жениться
можно?.. - И потом еще подумала: - Он ведь и не бедный, из купцов... Его,
если подстричь, одеть прилично и чтоб он не сутулился так, - он будет даже
красивый..."


V

Полукругом мягким и лунным, чуть задымленным от ночного пара, река
подходила к берегу с двумя мостками для баб-полоскалок, а за рекой - дубовая
Хлебинина роща, где дубы огромные, старинные, где росли ландыши, где
устраивались маевки. Над рекой повсюду теперь горластый, влажный, упругий
рокот лягушек - к дождю или к вёдру, к чему они там задают свои балы и
концерты? Сзади - за спиной - линия невзрачных домишек, и от них жилой,
печной запах; несколько крашеных лодок в воде у причалов, две-три скамейки
на берегу, и надо всем вверху очень далекое свежее небо в мелких звездах, и
так ясно, что перед этим небом все дела человеческие, великие и малые,
равны. Но это только с первого взгляда так: во все нужно вглядеться
пристально, послушать, подышать светлой речкой, идущей издалека, различить
несколько слабых сырых огоньков вдали, вспомнить детство.
Для этого нужно сесть на одну из истерзанных перочинными ножичками и
исписанных карандашами стареньких скамеек, сесть плотней и сидеть долго и
молча: смотреть, слушать и думать; не говорить, потому что слова отпугивают
то, что приходит.
Тогда будет исподволь просачиваться внутрь какая-то одна для всего в
мире... как назвать это? - душа ли, тайна ли, мысль, или вечность, или как
еще, - все равно, как ни назови, все будет не то, потому что нет слова для
этого... и все зазвучит согласно, и к одной какой-то общей точке схода, от
всего кругом пройдут через тебя горизонтали.
Небо ниже спустится, и ближе звезды, и лягушки в реке не будут