"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Медвежонок (Поэма в прозе)" - читать интересную книгу автора

Алпатов, повесили на почетном месте его портрет, писанный с карточки местным
живописцем Аверьяном Собачкиным, который божился даже, что за пятнадцать
рублей масляными красками лучше сделать нельзя. И когда город решил на одной
грязной площади разбить общественный сад, Алпатов посылал солдат копать ямы,
посылал с артелками в тайгу за молодым березняком и ельником, сам вымеривал
шагами и разбивал дорожки, сам обрезал корни, - столько хлопотал над этим
садом, что аинцы и самый сад назвали Алпатовским садом.
Казначейство в Аинске стояло мрачное, с облупившейся штукатуркой, с
выбитыми стеклами вверху, в архиве, бесчисленных сизых голубей ничем нельзя
было убедить, что это не для них, а казначейство. Но женская прогимназия
была и того хуже: старый, осевший деревянный дом с тесовой крышей, гнилой и
дырявой; и даже мох на крыше был древен годами; молодой мох ярок, зелен,
весел и, как все молодое, приятен для глаза, а пожилой нехорош: шершавый,
жухлый, стертый, местами седой и - если не приглядеться к нему, а взглянуть
сразу - даже как будто страшный.
И учителя попадались странные: то анекдотисты, то пьяницы, то сутяги, а
один до того ясно представил, что воздух классов ему смертельно вреден, что
никогда не заходил ни в один класс, стоял закутанный в шубу около форточки
на улице или на дворе и явственно диктовал отсюда: "Ягненок... в жаркий
день... зашел..." - или спрашивал, что такое залог.
Но так сильно хотелось аинцам видеть около себя необычное, громкое,
далекое, что именно этого подфорточного учителя и считали под шумок светилом
науки, говорили даже, что это бывший профессор, пострадавший за убеждения, и
что у себя дома по целым ночам, не разгибаясь, пишет он какой-то огромный
труд.
И исправник здесь был не просто исправник, а сочинитель проектов, и
известен был один проект его - как сберечь бродячих тунгусов от вырождения:
нужно было собрать комиссию из представителей министерств - внутренних дел,
просвещения, юстиции, финансов, миссионера, податного инспектора, воинского
начальника и других; отправить комиссию изучать условия жизни тунгусов; дать
ей на прогоны десять тысяч; и тунгусы были бы спасены, но проект этот не был
принят.
По субботам парились здесь в банях Брёхова, где были даже номера, но
такие холодные, что годились только для лета, и подозрительная баба,
сидевшая за кассою, если спрашивал у нее кто-нибудь простыню, говорила:
- Простыню нате, но, однако, сапоги вытирать простыней этой у нас
нельзя... А то один тоже такой сапоги свои грязные вытирал, и с таким это
усердием, - так мы до белого и не домылись.
По воскресеньям мещане здешние, разодетые в оттопыренно-хрустяще-новое,
гуляли по тротуару из четырех досок, положенных иждивением купца Мигунова
против своего магазина и еще на три аршина дальше, как хватило досок: махнул
рукою, не отрезал - пользуйтесь.
И до того было мало и тесно это место гуляний, что вполне правильно
называлось оно аинцами "Пятачком".
Но главное, что делали в Аинске, - это ходили в гости. Может быть, есть
люди, - наверное, есть, - для которых это труднейшая и скучнейшая
повинность: гости; в Аинске не было таких. Приходили и говорили:
"Сыграем?.." Пытались жить этак до тридцати лет, а потом только "вспоминали
из жизни". Дамы здесь очень любили лото и стуколку, мужчины - преферанс и
винт, молодежь - веревочку и почту. Кому принимать гостей, блюли очередь, но