"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Медвежонок (Поэма в прозе)" - читать интересную книгу автора

Я далек от мысли рисовать сложную жизнь алпатовского двора, где
поселился в новой березовой конуре медвежонок. Двор был обширный, обнесенный
плотным забором, утоптанный крепко, обставленный птичниками, конюшней,
коровником, каретным сараем; на всем этом легли тяжело слоеные крыши из
розовых новых сосновых обапол, скребли куры - лонгшаны, важничали тулузские
гуси, крякали утки - белые с красными мозолями над клювом, болмотали индюки
белые и серые, - много скопилось крикливого земного добра. И собаки были:
Шарик, Куцый, Барсук, Лягаш, Джек и Мэри; и было где кучеру Флегонту
проводить пару дышловых лошадей, не особенно породистых, но рослых, дюжих и
подобранных тщательно под масть - вороных, белокопытных; два белых копыта у
одного, три у другого.
Иногда появлялся из дома кот Повалянушка, серый огромный, туземный кот
- тринадцати фунтов весом. Староват был - все больше спал: подсунут ему
мягкую подушку, и дрыхнет котище, положив круглую голову на лапу. Но иногда,
когда солнышко, тепло, воробьиный гам, важно выходил промяться, шипел и
фыркал на собак, и когда отставали, усаживался на крыше и озирал все кругом
веще и хмуро.
Джек и Мэри были старые болонки со смышлеными мордами, обе белые, с
черными глазенками. Лаяли звонко, но с достоинством, незаметно усвоенным от
Руфины Петровны, и ровно столько лаяли, сколько нужно было: постигли такт.
Везде шныряли бойко, ко всему принюхивались, приглядывались деловито - были
как ретивые ключник и экономка. Ежегодно приносила Мэри белых курчавых
щенят, и раздаривала их Руфина Петровна сначала полковым дамам, потом
посторонним: по всему Аинску завелись белые болонки.
На Барсуке, приземистом жилистом псе серой шерсти, катались Ваня и
Варя: была колясочка и сани с веселыми красными разводами; с Лягашом,
глуповатой желтой вислоухой собакой, ходил поблизости в тайгу на охоту
Виктор-кадет; а Шарик и Куцый были без особого назначения дворняги, и один
от другого отличались только длиною хвостов.
Медвежонка, когда появился он на дворе, осели было - заступились дети,
Хабибулин и сам Алпатов; отстали. А медвежонок малый, осмотревшись,
устроился важно, тепло и хозяйственно, точно и отцы его и деды век свой
прожили в березовой конуре. По двору прошелся не спеша, на все поднимая свой
внимательный черный пятачок, кое-что потрогал лапой. На кучера Флегонта,
сурового солдата из сибирских молокан, посмотрел беспомощными щенячьими
зелеными глазами, и Флегонт, пынявший сапогом собак, потрепал его по
пушистой холке любя и угостил хлебом.
Черных котов боялся Флегонт, потому что лошади его были вороные.
- Лошадь загубить ничего не стоит! - говорил он повару Мордкину. -
Посади только ей кота на спину, - какой масти лошадь, такой чтобы и кот, и
чтобы ночью, - вот-те и все. На кота не смотри, что тихий, - он свое дело
знает. Чтоб только посидел поплотней, не спрыгнул, так минуты три - вот-те и
все. Из какой такой причины лошадь посля этого от еды, от пойла отобьет -
отобьет и все. Ни за что изойдет, ни работы от нее, ни удовольствия, ничего
больше не жди... Брат ты мой! это дело нам очень хорошо известно, хоть
цыгана какого спроси.
Повар Мордкин был спокойный, сытый, белый и ленивый, как все повара.
- Ничего нет мудреного, - говорил Мордкин.