"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Неторопливое солнце (Поэма в прозе)" - читать интересную книгу автора

движется, и тает. Посвистывают иванчики на кустах, а слева слышно, как
стучат тяжелые арбы на белом шоссе.
И можно сидеть здесь долго, очень долго и ни о чем не думать: можно
просто смотреть, слушать, курить крепкую махорку, кашлять, и опять слушать,
и опять смотреть.
Когда приносит, наконец, сердитый Назар гельм, и грохот, и кисть с
белым ведерком, солнце стоит уже высоко: десятый час.


Такое славное море, голубое, с нежными жилками. Горы веселые. Дует
несильный упругий ветер с гор: хорошо, не жарко.
Зиновья, лобастая, длинная, желтая синеглазая баба, Назарова жена,
качает на руках сынишку Ванятку и вспоминает вдруг:
- Зайчонок вчера вот это место сидел - серенький, цыбулястый, до чего
чудной!.. Я это из дверей вышла, он как уши торчмя, как стрякнет! В балку
кубарем... и-и чудной!
И тут же кстати вспоминает еще о деревенском зайчонке, прежнем, своем,
орловском:
- Я раз овес вязала, зайчонка нашла, моло-оденький, прямо мягкий, как
мыша! Вот, право, ей-богу, испугалась как! Так и закатала его в сноп, он
спал, должно не слыхал. Связали мы ему, бабы, ноги задние горохом, плетью,
чтоб не убег, а он ишь убег: перегрыз зубами завязку эту нашу да убег. Вот
тоже чудной какой был, ногастый да серый!..
Говорит радостно, спеша, точно давно ждала этого случая, и Федор
отлично понимает, как ей надо ответить:
- Вот и видно сразу, что бабы: нашли чем зайца связать - заячьим
кушаньем... Народ вострый!
В стороне от дачи за колючей проволокой ограды на общественной земле,
где растет мелкий карагач, ежегодно объедаемый скотом, два турка в ярких
фесках распялили силок и ловят на жука-скрипача сорокопута. Бог знает, зачем
им сорокопут. От невысоких мимоз около дачи легли талые перистые кружевные
тени. Мимозы цветут теперь розовым пухом и сладко пахнут. Сухой Назар
окапывает их киркой и штыковой лопатой, хекает и сопит. Может быть, нужно
окапывать их, может быть, нет, но скуластое белобрысое лицо его в крупном
поту. Сквозь жадные до простора длинные ветки мимоз море кажется невиданно
голубым. Благолепие и радость. Что же это топчет ожесточенно ногой и лопатой
Назар?
- Страсть не люблю их, вредных: широконожка! - говорит он Федору. А
Федор тут же, - протирает сыроватую глину через грохот.
- За что ты ее? Не нравится тебе костюм ихний?
- Страсть не люблю!
- Гм... Так она, кажется, ничего себе... И ножки желтые.
- Вредная! Глянь-ка, вертится, как змей! А? Значит, у ней какая-нибудь
гадость на уме, а то зачем ей, как змею?.. Ишь пополам посек, а она все свою
злость точит... во-от!
И потом опять копает Назар, хекает и сопит. Кажется, что ему просто
хочется выкопать еще сороконожку и раздавить, а мимозы окапывать не нужно. И
когда пропотеет все лицо его насквозь, он, наклоняясь, вытирает его рукавом
синей рубахи в сгибе левого локтя, где она чище, и потом копает опять.
Заиграла шарманка внизу у моря, где дачи гуще. Эти дачи внизу