"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Движения (Поэма)" - читать интересную книгу автора

Потом, когда Антона Антоныча вызвали к следователю, тот - желчный,
сухопарый, с узенькой, смешною, но не смеющейся головою, все ежился,
морщился, тер виски, наконец, попросил его говорить короче, яснее, не
кричать и не слишком сильно размахивать руками.
Антон Антоныч вспыхнул и посоветовал следователю полечиться моционом,
кислым молоком и сельским воздухом, "абы быть терпеливей и спокойнее".
Совет этот следователь записал отдельно.


X

Тишина. Октябрь. Анненгоф.
Беззвучно падали иглы с елей и сосен, устилали землю мягко, как церковь
коврами. В синих парных туманах таяли колонны стволов. Небу зажгли зеленые
свечи сосны, ели - земле, и вверх и вниз курили смолою. Разбежались около
усадьбы ограды из подстриженного бобриком боярышника - подцветили зеленое
вишнево-красным; важно прошлись кое-где старые липы аллеями вдоль дорог, -
дали влажные серые полосы. Столетние рябины расширились во все стороны
круглыми кронами неумеренно густо, как старые цыганки, обвесились червонными
монистами никому не нужных ягод. Еще достаивали в садах на мызах зимние
яблоки, зеленые, как мертвецы, твердые, без запаха и вкуса, среди редких
багровых листьев, и листья ждали уже малейшего ветра, чтобы оторваться и
упасть, но ветра не было. И березы реяли в тумане, голые, нежные,
дымчато-кружевные.
В большом баронском доме комнаты были высокие, торжественно большие,
точно нарочно устроенные для гостей, стены холодные, гладкие, разрисованные
масляной краской, камины вычурно отделанные цветными изразцами; двери - под
дуб.
В этом доме, как две птицы весною, долго искали себе удобного места
Елена Ивановна и Антон Антоныч. Сперва поселились в верхнем этаже, откуда из
резных окон видны были леса, робкие поля мызников и вновь леса кругом. Но
вверху все казалось как-то неуютно, слишком светло и холодно почему-то, хотя
и топили по-лесному много. Перебрались вниз, ближе к земле, в левый угол
дома, против конюшен и сенного амбара; но тут дымили печи, и нельзя было
найти поблизости печника, чтобы их поправить, и тоже было как-то неудобно,
пусто. Потом перешли в правый угол, где комнаты были меньше, натащили сюда
много мягкой мебели, чтобы сделать их еще меньше, а на окна повесили свои
старые занавески - синие с белыми лилиями - и пришпилили их так, точно
бурлила вода по крупным камням.
Сыновья разъехались учиться. Елена Ивановна все брюзжала: "С ума
сойти!" - даже плакала скорыми девичьими слезами, тоскуя по простеньком доме
в Тростянке, потом привыкла: грузно ушла в кухонное хозяйство, в конторские
книги и в вырезки из газет.
Всегда один, целыми днями ходил и ездил по своей земле, по лесным
дорогам и полями Антон Антоныч. Заезжал к мызникам на фермы, но мызники,
латыши, не говорили по-русски; заходил на лесопильню, но пильщики тоже не
говорили по-русски. Это были крепкотелые, голубоглазые, спорые в работе
молодцы с добродушными улыбками на румяных лицах.
Как немой среди немых вдруг начал жить Антон Антоныч, и пропитанная
хвойной смолою тишина была везде перед ним, слева и справа и сзади него.