"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Взмах крыльев (Стихотворение в прозе)" - читать интересную книгу автора

воздухом, то очнулся.
В нашу квартиру, поднявшись на третий этаж, вошел я совсем бодро и,
поставив в прихожей удочки, снисходительно передал выбежавшей навстречу Тане
кошелку с подлещиками и голубя.
Против ожидания, она только мельком взглянула на мою добычу, и тут же,
маленькая, худенькая, пепельноволосая, подняв на меня огромные синие глаза,
сказала испуганным шепотом:
- А у нас бешеный!
- Ты голубя-то видела? - не поняв как следует того, что она сказала, и
обиженный невниманием, спросил я.
Таня потрогала голубя за хвост, помолчала и опять тем же испуганным
шепотом, как и прежде, сказала:
- А у нас бешеный... че-ерный... Страшный... Кричи-ит!..
И в это время я услышал, как в самом конце коридора, где была
курительная комната, кто-то завыл протяжно и дико, потом зарычал и застучал
в двери.
Потом оттуда же низом над полом поползли скрежещущие, скребущие звуки,
кривые и острые.
Мне представился огромный черный ястреб с круглыми, желтыми, хищными
глазами и загнутым клювом. Он сидел на цепи, хохотал, бил в двери клювом и
разрывал их когтями.
И когда я подумал, что он может вырваться, я почувствовал, что холодею.


II

Я не знаю, почему в наше мирное терапевтическое отделение, которым
заведовал отец, посадили бешеного. Может быть, потому, что у нас была
свободная курительная комната, чего не было в других отделениях, а три
корпуса с психическими больными были набиты битком; может быть, за ним
просто хотели наблюдать врачи - не знаю, но его посадили, одетого в
горячечную рубаху, и заперли, пробив в двери маленькое оконце.
И с того времени, как его посадили, маленькое оконце курительной
комнаты причаровало всех.
Я никогда не любил больницы. Меня давили тяжелые огромные казенные
корпуса, всегда аккуратно выбеленные, многооконные, четырехгранные. Я не
выносил прилизанных, лысых больничных садиков с короткими аллеями из
подстриженных акаций; я не выносил вида больничной прислуги в однообразных
белых фартуках на кубовых платьях; меня тошнило от желтых халатов из
верблюжьего сукна и от острого всепроникающего запаха йодоформа.
Я не любил и своего отделения. Длинный и узкий белый коридор с белым
брезентом во всю длину, белые двери высоких палат по сторонам - все белое и
нудное казалось еще более нудным, если на его фоне желтым дымком колыхался
халат гуляющего больного.
Медленно и скучно тикали на середине коридора большие стенные часы.
Каждый день в одиннадцать часов в сопровождении большой свиты
фельдшерских учеников и служанок проходил по палатам ординатор; каждый день
в семь часов вечера проходил по коридору дежурный врач.
Часто из отделения в анатомическую на длинных носилках выносили
покойников, и на их место из приемной приносили и приводили новых больных.