"Слава Сергеев. Я ваш Тургенев" - читать интересную книгу автора

мне, хотя почему-то не слишком расспрашивал, как и что, в основном говорил о
себе - о здоровье, литературных, газетных делах, немного кокетничал, что
вот, мол, он уже старый, больной, усталый дурак, говорил, что время сейчас
для молодых, говорил о романе, который писал, что вот опять его издадут и
опять никто не будет читать, и зачем тогда это все. Еще мы в ту встречу
много говорили о политике (шел уже 1999 год), и он, как всегда, сказал, что
все будет и даже уже есть - более-менее хорошо, а я (тоже как всегда)
сказал, что что же хорошего? Посмотрите, все это становится похоже на Южную
Америку, на Чили или даже на Аргентину. И эта презентация, неудобно право,
зачем Ирине Х. представлять свою книгу в ночном клубе, да еще в таком? Есть
же всякие Дома кино, архитекторов, есть молодежные клубы, если так уж
хочется быть современной... А он сказал, что это презентация, ничего
особенного, законы жанра, я должен это понимать и что по-другому пока никак
не получится, и это нормально, и мы, наверное, действительно были похожи,
как недавно сказала мне моя жена, на эту смешную пару у Островского,
Счастливцев - Несчастливцев, такой вечный русский спор, неразрешимый и, в
общем, наверное, очень скучный - и старомодный к тому же.
Старомодный потому, что было подошедшие к нам две подруги из только что
спевших "Канареек" (ну, не совсем к нам, конечно, - у него была тогда опять
своя передача по ТВ, хоть и в воскресенье утром, но отдельная передача,
поэтому, скорее всего, подошли к нему) тут же потухли. Две минуты, сначала
не понимая, они слушали, о чем мы говорим, причем та, которая постарше, еще
ничего, еще, как мне показалось, с сочувствием и даже улыбнулась, а
молоденькая и сексуальная (я ее где-то за месяц до того как раз видел у
Диброва, на тогда еще не закрытом НТВ), она еще и укусила немного, сказала,
отходя, что-то типа: "А, вот вы о чем... Ну, тогда я пошла". На что он
отреагировал очень хорошо, спокойно сказав ей (я-то занервничал, как же, не
развлекли девушку!..): иди-иди.
И мы с ним сели за какой-то столик и взяли по пятьдесят, и еще по
пятьдесят, а потом нас нашла моя коллега, которая уже сделала необходимые
наброски для своей "светской жизни" и поэтому чувствовала себя в тот зимний
вечер свободным художником. И мы очень неплохо посидели втроем, трепясь об
искусстве, политике, журналах, и он немного кокетничал с моей коллегой, а я
глазел по сторонам и на сцену, где тем временем (вы еще не забыли куда мы
пришли?) рассказывали о жизни Ирины Х., о ее непростом творческом пути и
выступали, сменяя друг друга: ее новый муж, клоуны, киндер-сюрприз Кириенко
(название народное), ансамбль "Воскресение", писательница Мария Арбатова и
дом моды Елены Макашовой, про которую, не заметив ее за соседним столиком, я
довольно бестактно и громко спросил, не родственница ли она тому Макашову,
генералу-путчисту, и коллега из "светской жизни" толкнула меня под столом, а
на сцену все выходили и выходили какие-то люди из бизнеса и политики,
которых я не знал.
Когда он собрался домой, было уже довольно поздно, мы все были уже
немного пьяные, и я вызвался его проводить. У звенелки в коридоре, где
стопкой лежали презентируемые книги Ирины Х., я заколебался, взять ли мне
одну или не надо, все равно ничего не напишу об этом, не смогу, все
впечатление смажется этой дурацкой презентацией, а он вдруг остановился,
взял меня за пуговицу и сказал с каким-то хорошим чувством: ну, я рад. Раз
ты здесь, значит все более-менее в порядке. А я волновался...
Я искренне удивился: но почему? Что здесь такого? Он, кстати, повторяю,