"Слава Сергеев. Подайте что-нибудь бродячим музыкантам" - читать интересную книгу автора

дворянском собрании с французским посланником.
- А куда выезды?
- Ну, - говорю, - мало ли... Можно по Ленинградке проехаться. Медленно
так, в открытой машине и с эскортом белых мотоциклистов. Благословляя толпу
и бросая в нее букеты цветов. Пармских фиалок. Очень красиво.
- А куда ты поедешь, по Ленинградке-то? - спрашивает приятель. Он
видно, как-то всерьез озаботился моей новой исторической ролью.
- Ну, куда-куда... - говорю. - В Шереметьево-2. Там другой дороги-то и
нет. Больше некуда ехать. Не в Питер же, это далеко... Проехать по
Ленинградке в Шереметьево-2, благословляя толпу, там сесть на самолет и
улететь на хер. В Париж. И все. С концами. Эмигрировать. Русская царевна
сбежала в Париж со своим шофером! - заголовок в Liberation.
- И это будет единственный раз, когда народ будет иметь счастье видеть
свою принцессу, - говорит приятель.
Я поправил:
- Царевну.
- Ах да, царевну.
Вот такой разговор вышел. Почти ни с того ни с сего. От души
посмеялись. И про Войновича забыли.

Ясность

Снежные, легкие дни. То не было, не было снега, а тут навалило больше
метра. Снег как пух, а в руку возьмешь - холодно. Закурил легкий "Winston".
Хотелось бы написать: "так и Россия", но не буду. Потому что Россия не
пушистая вовсе. Даже с виду. Все выдумки Охранного отделения. Снежная, это
да. Холодная. Один мексиканец сказал: ваше посольство в Мехико похоже на
бункер. "Пушистая"...
Вечер гуляли, потом зашли в кафе, потом пошли по Тверскому бульвару. А
он вечный, вы же знаете. Снег, пустынная перспектива, фонари, деревья в
снегу - 10000 раз видел это и 10000 раз увижу, и от этого еще лучше, роднее,
сказка. Кажется, вот-вот что-то поймешь, поймаешь и найдешь, вот-вот. Это же
твое. И эта церковь сзади у театра Пушкина, и памятник Есенину, и скамейки,
где летом в шахматы играли, а теперь тинэйджеры гогочут. Знакомое все и
что-то в этом есть, и каждый раз думаешь, вот, сейчас, сейчас...
Но прошел до Никитских, мимо подземного сортира, что писатель П. в
Перестройку описал, вот уже и бывший ТАСС видно, и ощущение отпустило,
рассеялось как-то, и ничего опять не понял. Как по льду скользнул. Что-то
там переливалось внизу, но что, не разглядел, не успел. Это, конечно, важное
место для Москвы, Тверской бульвар, безусловно. Что-то там точно есть. Но
попробуй поймай... Ну, и краеведение. Гулять. Пушкин, Лермонтов, Хармс,
Горький, etc. (Добавить по вкусу.)
А теперь мы. Как у Крученых: наш выход.

Записки Вяземского. Юность

Вышли и поклонились. С писателем П. мы учились в Литинституте в одном
семинаре у некоего критика Л. Это ныне никому не известный критик, который и
посейчас, говорят, ведет там "семинар прозы". А когда-то, в доисторических
1970-х годах между прочим, Л. удостоился отдельного постановления ЦК КПСС.