"Слава Сергеев. Москва нас больше не любит " - читать интересную книгу автора

чего еще, и эта "новая метла" со значением сказала мне по телефону, что
теперь все в журнале будет по-другому, и писать про книги Александра Грина
или фильмы Георгия Данелии мы больше не будем даже иногда, - они, мол,
никому здесь и теперь не интересны.
- Устарели! - энергичным дискантом и нажимая на "а", сказал мне новый
редактор.
Особенно мне понравилось его "здесь и теперь", и я, после некоторых
колебаний, решил, что все очень удачно складывается и хорошо, что я заранее
позвонил и мне не стоит менять весенний Зурбаган с зацветающими деревьями на
слякотную серую Москву с этим молодым придурком в придачу...
Тем временем пришли, и мы с женой были очень горды квартирой, в которой
мы жили, - большой светлой комнатой в дореволюционном доме с большими окнами
и видом на маленькую площадь и цветочный базарчик, и все пошли на наш
огромный балкон, на котором, наверное, когда-то сидели дамы в длинных
платьях и смотрели вниз, на гуляющую публику, и все тогда было совсем-совсем
другим, как на старых черно-белых открытках, но и сейчас вечером отсюда
сквозь деревья был виден мигающий глаз маяка, а во время штормов доносился
шум моря.
И мы, возможно, подражая дамам в длинных платьях, вынесли на балкон
стол, а пластмассовые кресла там были, их притащила из какого-то
закрывшегося летнего кафе наша хозяйка, откупорили вино и коньяк и шумно
подняли тост: за встречу московских друзей в Зурбагане!
Дальше все было довольно сумбурно, после первых тостов мы с Анютой
разговаривали о том, как они здесь устроились (оказалось, что в их доме
отдыха за совершенно советский двухместный номер пятнадцать метров с них
берут по 40-50 долларов в день), и об общих московских знакомых; ее Саша
задумчиво смотрел с балкона на улицу, ее Андрей кокетничал со своей новой
женой, их дочка смотрела наши книжки, а их коллега - финансовый директор
Аниной и Сашиной фирмы, почему-то пошедший с нами, флегматичный, даже
немного неестественно спокойный блондин, - помогал моей жене делать чай.
Где-то часа через полтора они собрались уходить. По видимому, все
немного опьянели, потому что Саша (он вообще-то по первому диплому филолог)
вдруг стал читать Бродского, естественно, "Письма римскому другу", причем
немного перевирая слова, а Андрей, совершенно не обращая внимания на
присутствие жены и дочки, вдруг сел на колени финансовому директору, изрядно
того сконфузив.
Вообще, конечно, не могу удержаться - милый коктейль в голове у этого
Андрея, причем, как мне почему-то кажется, довольно типичный. "Славное
советское прошлое", которого он, естественно, не помнит, куча денег в
кармане, "враги России, митингующие на Майдане", жена, вышедшая замуж за
близкого друга, и теперь вот еще финансовый директор... Может, он, конечно,
и случайно сел к нему на колени, не имея ничего в виду, но выглядело это
как-то... как-то довольно грустно, я бы так сказал. Дочка его, во всяком
случае, сильно напряглась и сказала: пап, пошли домой! Но он все не слезал с
колен финдиректора, а тот пытался шутить и делать вид, что ничего не
произошло, ничего особенного в смысле. Аня выразительно на меня посмотрела,
а ее Александр очень развеселился и снова стал читать Бродского, кажется,
"Пилигримы". Причем он читал их с балкона, и проходящие мимо редкие прохожие
задирали головы. Единственный человек, который мне однозначно понравился в
этой ситуации, это была вторая жена Андрея. Она вообще не реагировала ни на