"Слава Сергеев. Места пребывания истинной интеллигенции " - читать интересную книгу автора

холодную, жестокую, без Ахматовой и Цветаевой жизнь, и Георгий Иванович
повторил, видимо на всякий случай, свое приглашение: а может все-таки
зайдете? И опять у меня, проклятая испорченность, мелькнуло, что что-то
все-таки здесь не так, как вдруг Воропаев, до того давно пребывавший в
отключке, будто прочитав мои мысли, очнулся, задышал тяжело, посмотрел на
нас сначала туманно, а потом внезапно очень ясно и, взламывая, раскалывая
наш такой уютный, полный теплоты и задушевности разговор и врываясь в него
свистом и холодом ледяного бульвара, спросил ласково у Георгия Ивановича:
- Уходишь? Домой, значит?..
И вдруг ка-а-к гаркнет:
- А хочешь, мы тебя сейчас, прямо здесь, в задницу осчастливим?!
Конфуз вышел ужасный. Георгий Иванович опешил. Да и я не ожидал такого.
- То есть... как осчастливим?.. - сказал он.
- Да вот так, - Воропаев ласково, с хитрецой улыбался, - сам знаешь,
как. - Он выждал минуту, потом махнул на остолбеневшего Георгия Ивановича
рукой - не хочешь, как хочешь, и зашагал вниз, по бульвару.
Впрочем шагал он недолго, метра три-четыре, потом поскользнулся и упал,
сильно ударившись, на бок, кхекнул и затих.
- Я ведь и в морду дать могу, - обиженно сказал Георгий Иванович. - Я,
конечно, понимаю, что он пьян, но... существуют же границы...
Вот сволочь Воропаев, - подумал я, - всегда одна и та же история:
нахамит кому-нибудь и вырубится. А я отвечай за него.
Нет, в принципе-то я понимал, зачем он это. Как верно подметил Георгий
Иванович, пытался выйти за границы, куда-то прорваться... Не вышло. Мир
изменился на две минуты и в радиусе полтора сантиметра. (Вы можете конечно
сказать: "и то...") Но к тому же попытка выхода за границы, как это часто
бывает, со стороны сильно напоминала обыкновенную пьяную грубость.
- Извините, - сказал я, избегая встречаться с Георгием Ивановичем
взглядом, - вы же видите, в каком он состоянии...
Георгий Иванович опасливо посмотрел на меня: нельзя же так...
Пили-пили - и нате... Он подтвердил мои ощущения: это же хамство. И тут же,
как настоящий интеллигент, зарефлексировал: хотя... я понимаю, нынешняя
молодежь... вам очень тяжело...
- Помогите его поднять, - попросил я.
- Нет уж, - сказал зам. главного редактора, - лучше вы сами.
- Вставай, - я потянул Воропаева за руку. - Вставай, проклятьем
заклейменный!
Воропаев нехотя поднялся.
- Дальше не пойду, - заявил он. - Хочу спать. И бабу.
- Поедемте в номера? - обратился он к Георгию Ивановичу.
Редактор сделал несколько шагов в сторону.
- Ладно ребята, мне пора, - сказал он обиженно. - Звоните и приносите
рукописи. И в следующий раз не пейте много.
- Куда ты, - сказал Воропаев, - нам тоже туда...
Но Георгий Иванович уже перелезал через чугунную ограду бульвара.
- Пока, - крикнул он. - звоните!
- Зассал, - удовлетворенно констатировал Воропаев, проводив его
глазами, и неизвестно откуда достал бутылку пива. - Будешь?
- Не буду! - сказал я. - Ты зачем человеку нахамил?!..
- А вы меня достали, - отвечал Воропаев, буддийски улыбаясь, - со