"Иннокентий Сергеев. Либретто для жонглёра" - читать интересную книгу автора

просто сидели рядышком и молчали. И я держал её руку в своей. Она отводила
глаза. Словно стряхнув с себя оцепенение, вставала с места, прохаживалась
по комнате или уходила и включала где-нибудь воду. Или произносила фразу,
на которую не надо было отвечать.
Я целыми днями бездельничал. Было приятно просто лежать и ничего не
делать. Думать о ней.
Я пытался было писать стихи, но получалось скверно. Бросил. "Something
Holds Me In The Ties", - хотелось мне петь. Хотелось слушать музыку, но не
было хороших кассет. Я перестал рано вставать. Научился рано ложиться. В
два часа по полуночи я гасил торшер, подтягивал покрывало к плечам,
целовал подушку и засыпал.
По ночам дядя просыпался и, кряхтя, шёл на кухню, тяжело ступая на
половицы, от чего они немилосердно скрипели. Он звенел посудой, хлопал
дверцей холодильника - перекусывал. Поначалу я каждый раз просыпался,
потом привык.
Так продолжалось до того самого дня, когда мы вышли с Элиссой к реке и
увидели закат.

Run With Me

Мы вышли к реке и увидели красное солнце и необъятное небо. Лениво
проплывали баржи, оставляя за собой тяжёлые складки червонного зеркала.
Становилось прохладно.
- Пора возвращаться, - сказала Элисса.
- Не хочется, - сказал я.
- Не хочется, - тихо повторила она.
И мы постояли ещё, а потом она сказала: "Но что будет, если остаться
здесь? Жечь костры, пересчитывать звезды? Варить уху? Жить в палатке?"
- Всё это одна бутафория, - сказал я.
- Тогда что? - спросила она. - Всё равно придётся возвращаться.
- Вовсе не обязательно оставаться на одном месте.
Я сказал: "Не нужно оставаться на одном месте. Это огромный мир, и можно
идти всё дальше и дальше, и открывать всё новые страны. Это огромный,
прекрасный, светлый, неисчерпаемый мир".
- И в нём можно жить? - спросила она.
- Я живу в нём, - сказал я. - А это всего лишь вход, и даже не парадный,
а скорее, чёрный. Можно всю жизнь просидеть у дверей, называя это
романтикой или чем угодно, да так и не войти. Как в притче у Кафки.
- И кто же страж этих дверей? - спросила Элисса.
- Ночь, - сказал я. - Нужно миновать её, не задев. Нужно уметь пройти её
насквозь и не окраситься в чёрное, пронзить её подобно молнии.
- Пойдём, - сказала Элисса.
- Нет! - воскликнул я. - Останемся ещё хоть ненадолго.
- Поздно уже, - возразила она.
И мы вернулись. Дядя пребывал в самом мрачном настроении. Наверное,
какие-нибудь неприятности. У этих людей вечно какие-нибудь неприятности; я
решил не обращать на него внимания. Но Элисса, кажется, расстроилась. Она
такая чуткая.
Они закрылись в спальне и о чём-то говорили там, - я не слышал, о чём, но
вряд ли о чём-то приятном. Я лежал и читал ирландские сказки. А потом