"Иннокентий Сергеев. Дворец Малинового Солнца (цикл: Дворец Малинового Солнца)" - читать интересную книгу автора

делать и к кому обратиться за разъяснениями.
И тут мне пришло в голову, что едва ли кто-нибудь сможет упрекнуть в
неделикатности человека, не желающего присутствовать при чужом разговоре.
Воспользовавшись этим соображением и набравшись духу, я отворил дверь, из
которой появилась эта пара.
Войдя, я первым делом поклонился, когда же поднял голову, увидел прямо
перед собой клавесин с откинутой крышкой, так что у меня немедленно
возникла мысль, не ждали ли меня здесь всё время, пока я слонялся по
пустынному залу, ожидая чьих-нибудь распоряжений и указаний. Если так, то
каким же я оказался невежей, заставив так долго дожидаться себя этих людей!
Оглядевшись не без некоторой опаски и смущения по сторонам, я обнаружил,
что нахожусь в салоне, расписанном с праздничной пышностью и обставленном
совершенно во вкусе Мейсонье; салон этот был заполнен людьми,
принадлежавшими, судя по всему, к самым блистательным кругам общества.
Я поспешил к инструменту, желая всеми силами загладить свой промах.
Нельзя сказать, что моё появление произвело фурор, не скажу также, что оно
вызвало шок, подозреваю, что почти никто его даже и не заметил, но
возможно, что это равнодушие было мнимым и лишь имело целью не дать мне
понять, что я проявил неучтивость, дабы не смутить меня совершенно и не
повергнуть в отчаяние. Я принялся играть один из самых чарующих концертов
маэстро Телеманна.
"Как жаль, что нет скрипок, не говоря уже о флейте!"- подумал я, но мог
ли я быть в претензии на это? Ничего удивительного, если музыканты в
ожидании меня разошлись, я сам виноват в этом.
Я попытался расслабиться, чтобы забыть об игре - единственный способ не
сбиться. Продолжавшееся веселье, смех, разговоры за моей спиной не
отвлекали меня, мне приходилось играть в салонах, и я знал, что к музыке в
них относятся как к приятному, но не требующему сосредоточенного внимания
звуковому фону, чему-то вроде щебетания птиц или журчания ручья. Очень
приятно и мило.
Я играл в салонах? Неужели я имею в виду те несколько раз, когда меня
уговаривали сыграть, желая скорее доставить удовольствие мне, нежели
получить его от моей игры? Когда игре моей внимали с рассеянной
любезностью, а я радовался, что среди присутствующих нет никого, кто с
безжалостной скептичностью поджал бы губы и пробормотал какую-нибудь
остроту, а ничего другого, по совести сказать, моя игра, видимо, и не
заслуживала. Я учился игре, но всегда пренебрегал регулярными занятиями, и
случалось, не подходил к инструменту месяцами, а о том чтобы стать
музыкантом, у меня и вовсе не было мысли.
Если бы в салоне, по несчастию, оказался подлинный ценитель музыки, я
погиб бы неминуемо. Мне никак не удавалось до конца расслабиться и
отогнать от себя все до единой мысли. Продолжительное пребывание в
подземелье также сказывалось самым неблагоприятным образом, так что играл
я, несмотря на все свои старания, даже хуже, чем обычно. Я вспоминал
теперь слова моего учителя: "Техника, техника, следите за техникой!
Экспрессии, чувства, всего достаточно, но вас подводит техника. Заклинаю
вас, больше лёгкости, вы танцуете, вы радуетесь, ни малейшего усилия,
никакого напряжения, вы наслаждаетесь. А для этого необходима безупречная
техника". "Сударь, если вы будете столь легкомысленно относиться к нашим
урокам, то меня будет тяготить мысль, что я обираю вашего отца, получая