"Иннокентий Сергеев. Кабиры (цикл: Дворец Малинового Солнца)" - читать интересную книгу автора

это неплохо, его расположение ко мне стало поистине безмерным. Он так
привязался ко мне, что настоял на том, чтобы я переехал жить в его дом,
против чего я никоим образом не возражал по понятной причине. Ведь это
позволяло мне чаще видеть Милену, чувство моё к которой нисколько не
остыло с того дня, когда я увидел её в первый раз. Она же явно избегала
моего общества. Я догадывался, что она осуждает меня за то, что я с таким
равнодушием отнёсся к исчезновению Транквилла и её просьбе. Наконец,
однажды мне удалось улучить минуту и остаться с ней наедине. Я посвятил её
в свой план; выслушав, она воспрянула духом и похвалила меня за
рассудительность.
Отношение её ко мне немедленно переменилось.
В скором времени мне уже пришлось искать способы видеться с ней чаще и
свободнее, что объяснялось не только её растущим расположением ко мне, но
и тем, что она непритворно переживала своё чувство к Транквиллу. Эта
страстная женщина, попав под власть любви, уже не могла от неё
освободиться, однако с той же страстностью она относилась и к морали, и
теперь разрывалась между двумя повелительницами, то поддаваясь чувству
вины, то вдруг сама начиная обвинять всех подряд, я же был призван
примирить её природу с её понятиями о добродетели и долге, положив конец
спору, который, бесконечно её терзая, вели в ней голос её влечения и голос
её воспитания. Я объяснил ей, что всякое лицемерие и притворство есть
распущенность души, а потому порочно. Высшей же добродетелью следует
считать честное исполнение своего долга, в частности, долга жены перед
мужем. Если её положение не приносит ей удовлетворения жизнью, она
неизбежно впадёт в порок лицемерия.
- Человек, недовольный своей должностью, будет исполнять её плохо и не
станет проявлять никакого усердия. Чтобы честно исполнять свой долг, ты
должна получать от своего положения как можно больше радости и
удовольствия.
Так я убеждал её, и беседы наши становились всё продолжительней и
откровенней. Милена время от времени интересовалась результатами моего
поиска, но, как мне показалось, делала это уже не с такой горячностью как
прежде. Тем временем я убедил Красса, что он хочет перестроить свой дом, и
в особенности, комнаты жены. Так я стал подолгу оставаться с ней наедине,
обсуждая в деталях, как именно всё должно быть устроено, ведь дело это
было огромной важности.
- Здесь всё должно быть в моём вкусе,- говорил мне Красс.
Однажды, разговаривая с Миленой, я со смехом сказал, что Красс непременно
желает следовать во всём своему вкусу, однако плохо понимает, в чём он,
собственно, заключается. Но что за беда, когда об этом так хорошо
осведомлён я!
Заметив, что Милена не смеётся, я спросил её о причине её задумчивости.
Она не ответила, и внезапно я понял, что её отношение ко мне давно уже
перешло границы простого расположения или даже дружбы. Прежде нас
объединяла общая забота и общее дело, но теперь оно, кажется, стало ей
почти безразлично. Неужели она начала склоняться ко мне? Я вспомнил, как
она однажды спросила меня: "Ты и вправду меня любишь?" Она сказала это
мимоходом и в шутливом тоне, но кто же выйдет на улицу голым!
Я решил, что пора действовать. Я знал, что коль скоро огонь во мне
возродился, он сожжёт меня изнутри, если я не дам ему выхода. В памяти