"Иннокентий Сергеев. Амулькантарат (цикл: Дворец Малинового Солнца)" - читать интересную книгу автора

зачем всё это, ведь для меня это давно уже превратилось в пытку, сделалось
кошмаром, который всё длился и никак не мог кончиться, что заставляет их
обрекать себя на него, или же они сами - его порождение, я не мог
разобрать этого. Силы мои таяли, остатки моих сил, но я уже не думал об
этом и, возможно, не осознавал, собственное тело моё стало для меня чужим,
я почти перестал ощущать его, только тяжесть, которая ничего уже не могла
добавить к моей муке, я ни на что больше не надеялся и ничего не боялся.
И, кажется, ни о чём уже не сожалел. Но когда музыка вдруг переставала, и
ноги мои не знали, что им делать, я как будто просыпался,- с каждым разом
пробуждения эти становились всё слабее, всё менее ярки,- я смотрел на них
тогда и видел, что они свободны, я смотрел на двери зала и видел, как
легко они минуют их - те, кто входят и принимают улыбку в ожидании музыки,
те, кто уходят,- они вольны сделать это, а я не волен, они могут уйти,
когда устанут, а мне некуда даже присесть, некуда деть своё измученное
тело, тяжёлое, почти чужое, и зависть захлёстывала меня, я задыхался, и
это казалось мне страшной несправедливостью, зависть переполняла меня, и
мне хотелось плакать, но глаза мои оставались сухими, тело моё перестало
реагировать на порывы души, такие, в сущности, слабые, хоть и казались мне
чрезмерными, душа моя устала и ослабела, и потому не было в ней силы
бороться с ними, и они овладевали ей всецело, и казались мне от этого
чрезмерными, и я завидовал другим, видя их свободу, но мне не приходило в
голову, что я могу поступить так же, пренебрегши опасностью, грозящей мне,
а ведь я, и правда, забыл даже думать о ней, но душа моя давно смирилась с
таким положением и воспринимала его как непреложный закон, не пытаясь
объяснить его или подвергнуть сомнению, она смирилась с ним, свыклась, как
свыклось моё тело с движениями танца, сросшись с ним и произведя на свет
чудовище, которое и было теперь мной, а меня не было больше, того, кем я
когда-то был, да и был ли я когда-то, не привиделось ли это мне, не пустая
ли это фантазия, я не знал этого, не думал об этом, как будто иначе и быть
не могло, и ничего в мире не было кроме этого бесконечного танца,
страшного и бессмысленного, который и был всем, что только могло быть
миром. И снова слышал я ритмичные звуки инструментов, не различая их, не
слыша, что они играют, но только властный и неумолимый ритм, нити
натягивались, и тело моё, то, во что оно превратилось, чем оно отныне
было, послушно отвечало им, и я вновь погружался в забытье и двигался в
нём, и движению этому не было конца, не было конца, не было конца... не
было конца.

....
- Не слушайте его. Мой брат бывает просто несносен.
- Я давно уже смирился с этим. Как вам понравился дворец, мадемуазель?
- Ах, за один вечер так много, у меня всё так смешалось в голове, боюсь,
я совсем растерялась...
- Моя бедная сестрёнка не привыкла к такому шуму.
- Столько новых людей, огни, музыка!
- Я искал тебя повсюду, где ты был?
- Мой брат непременно желал представить мне вас первым, и мы искали вас,
но нигде не могли найти.
- Я был здесь.
- Зато наш Аскилт не заставил себя искать.