"Иннокентий Сергеев. Амулькантарат (цикл: Дворец Малинового Солнца)" - читать интересную книгу автора

- По крайне мере, одно меня утешает,- сказал я.
- Что же?- спросила она.
- То, что мы будем танцевать всю ночь. О бесподобная ночь, какое
блаженство меня ожидает! За такую ночь и жизнь отдать не жаль.
- Ты опять?- сказала она.- И потом, разве я обещала тебе все танцы?
Напомни мне, когда это было?
Я прикусил язык.
- Неужели ты думаешь, что я буду оставаться здесь до самого утра!- она
содрогнулась, как будто представив себе это.- И потом, разве ты не
понимаешь, что оставаясь здесь с тобой, я ничего не смогу предпринять для
твоего спасения? Ты рассуждаешь как ребёнок.
- Прости,- сказал я.- Наверное, я похож на ребёнка.
- Ну конечно,- сказала она.- Думаешь, что я должна оставаться с тобой,
чтобы охранять? От дурного глаза?
Она помолчала.
- Пока ты здесь, тебе ничего не грозит. Оставайся здесь и не выходи. Пока
ты в этом зале, ты в безопасности.
- Да,- сказал я.- До тех пор, пока в этом зале танцуют.
- А я попробую что-нибудь предпринять.

...
- Желаю тебе приятно повеселиться,- сказала она на прощанье.

Я двигался как бы в чаду, и эта музыка, и эти люди вокруг, и то, что я
делал, и то, что делали они, казалось мне порождением чудовищного бреда,
кошмаром, который всё длился и длился, и никак не мог кончиться, и я
силился вырваться из него, проснуться, и не мог, и всё глубже затягивала
меня эта страшная паутина, и сама надежда высвободиться из неё, разорвать
эти путы становилась всё призрачнее, и я терял её из виду, и свет казался
мне мраком, и мне становилось трудно дышать, мысли мои начинали
беспорядочно метаться, то вдруг цепенели, и тогда я становился подобен
заводной кукле или марионетке в театре кукольника, и он дёргал за
невидимые нити, и члены мои совершали движения танца без участия с моей
стороны, как будто тело моё уже не принадлежало мне, и жизнь моя
пресеклась; а такие минуты сознание моё почти совершенно гасло, и чувства
притуплялись настолько, что я переставал сознавать, где я нахожусь, и что
всё это значит, и я слышал голоса и не знал, обращаются ли они ко мне или
к кому-то другому и проносятся мимо, и есть ли кто-нибудь вокруг, и есть
ли вообще что-то, я не знал этого, я был подобен сомнамбуле, я забыл,
откуда я пришёл, танец управлял мною, и я никуда не шёл, это было танцем.
Мои партнёрши сменяли одна другую, а я порою даже не замечал этого,
двигаясь и мысля по инерции или вовсе перестав мыслить, и они говорили мне
что-то, спрашивали и смеялись, и просили меня шутить, они непременно
желали растормошить меня, чтобы я шутил с ними, и обижались, когда это им
не удавалось. Или замолкали, почитая за лучшее оставить меня в покое в том
состоянии, в котором я пребываю, или просто отчаявшись достичь своего, и
если я отвечал им, я отвечал так, как будто за меня отвечал кто-то другой;
они расставались со мной без сожалений, приходили и уходили, а я смотрел
на них и не мог понять, как они могут веселиться и какого удовольствия
ищут, я успел уже забыть это и теперь не знал, что удерживает их здесь,