"Юрий Сергеев. Становой хребет (Роман) " - читать интересную книгу автора

Парфёнов снова заговорил с радостным удивлением:
- Хорошо-о... нечистая силушка... пахуча и привольна землица в весеннем
расцвете. Доведётся тебе, брат, поглядеть на такие красы, што и хвалёный рай
им несподобен. Иной раз прусь через тайгу, как медведь ломлюся. Уставший,
избитый, голодный, а вдруг, как встану дубиной!
Солнышко высветило живую картину перед глазами. Вот и пялюсь, пронимает
аж до слёз и силушку ворочает немедля. Как же можно пропасть, ежель так
сладко жить?
Особо тут неописуемы облака, как они играют на закатах и рассветах, так
бы и полетел к ним поближе, пощупал руками, ить не верится, что может
природа такое учинить.
Ах, Господи-и... Хотелось бы мне после смерти лежать на самой высокой
горе в этих краях над простором Якутии и быть частью его... В пьянках
забудусь, погрязну, дурниной нахвалюсь, потом как озарение грянет: "Что же я
делаю, леший тебя прибери! Где я? С кем? За каким чёртом пою незнакомых
людей..."
И-и... бегом в тайгу! От своего супостата плююсь, каюсь последними
словами, видать, слабосильный к вину. Коли заусило - не могу остановиться
или от скуки выламываюсь.
- Игнатий? А как ты приискателем сделался, дом-то где твой? Какая ни
есть родня? - заинтересовался Егор.
- Зейский я, паря... Дед мой был пересенец из Воронежской губернии.
Ясно дело, вся родня на золоте помешана. Кто уже помер, кто болезнев
нахватал в этом неласковом деле и чахнет, а меня вот никакая пропастина не
берёт.
Отец мой вырос и дружковал по молодости с Ванькой Опариным. Ванька
энтот приноровился в лавчонке торговать всяческой мелкотой, шинкарил втихаря
и за золото самоличный ханшин отпускал. Намешает в него травки разной, на
табачке листовом настоит, да за коньяк и сбудет втридорога.
А когда приискатели гуляют с деньгами, им хучь помои подавай - лишь бы
с ног сшибало. Вот за короткий срок он и сделался Иваном Александровичем.
Скупил старые прииска, новые понаоткрывал и сделался миллионщиком.
Пустил по Зее свои пароходы "Алёша", "Экспресс", а по Амуру шастал
агромадный трёхпалубник "Иван Опарин". Довелось мне не раз на нём плавать.
Ясно дело, батя мой выше горного смотрителя не поднялся, не выбился.
Шибко завидовал своему дружку, изнывал в мечтах обогатиться, да так и
помер в суете от надрыва. Бросил хозяйские работы, они хоть семью кормили,
ушёл в неведомую тайгу вольным старателем-копачом, тогда их хищниками звали,
норовил враз пуды золотья огресть, да так и сгинул где-то.
Нас у матери было шестеро, пришлось идти тропой непутёвого родителя и
самому сделаться непутёвым.
Он, пока ещё был живой, меня успел к делу приспособить, таинство
укрытия в земле этого богатства открыл, в каких породах оно содержится и как
раскладывается по долине в россыпь. А потом уж доходил я до многого своим
умом. Любопытная это наука. Колдовая.
- И Опарин не помог бедующей семье друга своего?
- Не-е... Скупой он был, добра не помнил. Жил своим домом в Зее и в ус
не дул. Прибывало в его казну несчётно золота... А он, какую доску на дороге
подымет иль скобу старую - всё в дом тащит. Сгодится, мол. С виду не
скажешь, что особый человек: невысокий, борода русая, но вот, скупой до