"Олег Серегин. Дети немилости" - читать интересную книгу автора

Я оставил плащ Онго в беседке; теперь руки цепенели от холода. Еще
дышать было трудно. Известие о гибели невесты я получил письмом, в Хоране;
шло наступление, я забыл, когда спал дольше четырех часов кряду, наполовину
оглох от грохота артподготовки и на днях принял полк... Генерал Эрдрейари,
скончавшийся два века назад, не усматривал внутренних противоречий во фразе
"двадцатипятилетний полковник". Я был польщен и измучен. Дела мирной жизни
отошли на второй план. Горе было во мне, но я не имел права ему поддаваться.
Она казалась мне прекрасным призраком, княжна Алива, Северная Звезда; и
призрак растаял.
Потом настал черед Весенних торжеств - и чудовищного террористического
акта, имевшего целью убийство моих родителей; мне пришлось немедленно
оставить Хоран и часть, чтобы принять ответственность стократ большую и
стократ более опасную. Эррет, которая единственная могла разделить ее со
мной, уехала в Улен с собственной миссией. Навалившиеся обязанности
заслонили в моей памяти все, что случилось ранее.
Не в добрый час Онго решил позаботиться о моей безопасности и душевном
спокойствии. Я успел порадоваться встрече с танцорами Севера... и не мог
отделаться от мысли, насколько легче и приятнее было бы сейчас
приветствовать восточных аристократов, улыбаясь в их вежливые, полные
изысканной ненависти глаза.
...Я вышел, имея большой запас времени, решил прогуляться по набережной
и отправился длинной дорогой. Теперь времени оставалось в обрез. Чтобы
добраться к авиаполю, следовало дойти до ближайшего моста и пересечь
Заречье. Нужно было либо поторопиться, либо сесть в паровик. Последнее не
воодушевляло. Ложной гордостью или особой утонченностью чувств я не страдал,
но кататься в общественном паровике в толпе потных работяг у меня совсем не
было настроения.
Набережная осталась позади, и старый город открылся передо мной.
Я любил его улочки, узорные ограды палисадников, крыши, венчанные
маленькими башенками. Серебряные шпили церквей, точно струны, протягивались
от земли до неба, и звезды их сияли, раскидывая над столицей второй,
рукотворный небосвод. Камни мостовой были темными от влаги, на садовых
цветах блистала роса. Я шел по университетскому району; древние лектории
давно отдали музеям и школам искусств, уже и новый Университет обзавелся
длинной историей, а здесь по сию пору жили ученые, инженеры, государственные
маги - благонадежная, немного чопорная публика. Даже ветер стих, осмеливаясь
лишь играть флюгерами. Умиротворением веяло от стен и садов, и я разрешил
тишине сделать меня своей частью.
Алива Мереи ушла в бесконечное странствие.
Я летел по улочкам, которые знал, как свои пять пальцев: свернуть у
фонтана, пройти по краю канала, нырнуть в арку... Людей становилось все
больше, я едва не сбил кого-то с ног, слишком резко обогнув башенку на углу.
Пришлось убавить шаг, и я невольно огляделся по сторонам.
Вид открывался отрадный: в этих местах царили достоинство и достаток.
Заборы были кованые, узорные, тропинки в садах белели мрамором, клумбы
красовались цветами. Неподалеку вышла на балкончик статная, белокурая словно
рескидди женщина с тяжелой лейкой, стала поливать цветы. У крыльца играли ее
дети: совсем юная девушка с каштановыми кудрями и светлоголовый мальчик. В
конце улицы седовласый мужчина, похожий на профессора медицины, с улыбкой
разглядывал лепные украшения; одет он был по-аллендорски, но черты лица не