"Олег Серегин. Дети немилости" - читать интересную книгу автора

поставленным друг против друга. Сначала они просто проходили мимо, потом
заглядывали в незаконченные чертежи - и вот уже сидят, разделенные парой
досок, парой листов ватмана, и во взглядах четы Кеви такая тихая безмятежная
нежность, что впору решить - они смотрят сквозь доски. Мать кажется строже,
лицо у нее сухое, быстры ее длиннопалые, суставчатые подвижные кисти. Отец
выглядит мягким и кротким, у него мягкая каштановая борода, движения тоже
плавные и мягкие. Если подойти и сказать что-нибудь, подергать за брючину,
он не услышит и не почувствует; если очень терпеливо настаивать, вытащит из
кармана горсть монет и сунет в руку, не считая. Если пристать к матери, та
погладит по голове и что-нибудь ласково скажет...
Оба они крупные маги, ведущие специалисты в своих отраслях. На их
досках - схемы сложных заклятий, которые составляются несколько суток кряду.
Авилер Кеви делает движущие элементы для частных паровиков. Он известен по
всему королевству, его работа высоко ценится. Тевилия Кеви, урожденная
Антор - маг-хирург. Через день или два схема, медленно, как цветок, растущая
из-под ее рейсшины, исцелит кому-то врожденный порок сердца или вырастит
новый кишечник.
Схемы эти часто снились мальчику - его сны были черно-белыми,
сделанными из шершавой плотной бумаги и тончайших, изысканно-бледных линий
карандаша.
Лонси учился хорошо, даже отлично; гордиться им родители могли не так
часто, как хотели, но в школьные времена стыдиться за сына им не приходилось
ни разу. До сих пор жив в памяти сладкий ужас, тоже связанный с большой
залой и родительскими чертежными досками, но уже времен поступления в
университет. Трудно было предположить, что те месяцы запомнятся как лучшие в
жизни... Сходя с ума от волнения, Лонси готовил экзаменационную работу. По
глупости и из тщеславия он выбрал самый сложный проект из предложенных
абитуриентам и к концу недельной подготовки понял, что реализация его займет
не меньше двадцати часов. Достойно представить комиссии схему после
двадцатичасового непрерывного труда он не сможет, а значит...
Страх провалиться на экзамене был сильнее любого другого страха.
Вечером Лонсирем подошел к матери и попросил разрешения поработать за ее
доской.
Два дня по десять часов работы: прекраснейшая из прожитых радостей.
Трепетная гордость в глазах матери, добрая печаль отца, обиженного тем, что
сын потянулся не к его месту. Они ходили по дому тихо как мышки и
старались - мастера из мастеров - даже скользом не заглядывать в схему,
которую творил сын: ученый и равный.
Лонси поступил с лучшим результатом на курсе. Позже он понял, что
родители, не умевшие любить ребенка, очень долго и терпеливо ждали, когда же
можно станет уважать взрослого, а дождавшись, сделались счастливы.
Но магия недобра.
Сила мага не возрастает вместе с его искусством.
Лонси был лучшим до третьего года, когда закончилось большинство
теоретических предметов и главенствующее положение заняла практика. Еще
долго он втихомолку считал себя лучшим и первым, таковым уже не являясь:
слишком страшно было признать настоящее положение вещей. Но без конца так
продолжаться не могло; перелом случился в конце третьего года, когда
сдавался последний теоретический предмет, самый сложный - теория
трансуровневого взаимодействия.