"Олег Серегин. Книга Арджуны" - читать интересную книгу автора

- Маму!
- Вот это правильно! - восхитился Баламут и неожиданно всласть, будто к
чаше, приложился к его губам.
Серебряного продрал озноб. Все волосы на теле приподнялись.
Расплавленное золото, пламя жертвенного костра, глоток чистой амриты...
Молния встретилась с цветочной стрелой, и та сбила громовую сестру влет, как
сбивает голубя кречет...
Флейтист почти не пил, лишь пригубливая в ответ на здравицы, так что
списать это на хмельную развязность не выходило никак.
Аватар забавляется?
Снова?
- Надо нам... породниться! - с воодушевлением продолжал
Рожденный-под-Осью, повисая на его плече.
- Да мы и так родственники, - не без удивления заметил Пандав. -
Братья... двоюродные...
- Мало! - безапелляционно заявил флейтист. - Вон - видишь? - девка?
Нравится?
- Ну... ничего себе девка, - признал Серебряный.
- Сестра моя, - сознался Баламут и вполголоса добавил, - овца.
Чтобы мгновенье спустя в лоб предложить:
- Женись!
Арджуна поперхнулся гаудой.
- Зачем?
- Породнимся!
- А если она не захочет?
- Укради!
Некоторое время царевич обдумывал эту перспективу, для ясности мыслей
пару раз приложившись к чаше.
- Слышь, Мадхава, давай я лучше тебя украду. Ты мне больше нравишься.
Кришна прижался к нему еще теснее, жарко дыша в плечо, и рука Арджуны
сама собой пришлась на змеиную талию аватара; аромат добычи, обещанной
тигру, тревожил ноздри.
- У кого? - спросил Кришна.
Насмешка, казалось бы, вложенная в эти слова, словно затерялась в пути.
У кого красть Джанардану, владыку ядавов? У перепившейся родни? У оголтелых
пастушек?
В огромных продолговатых глазах Баламута, подведенных сурьмой по
внешним уголкам, стадом небесных телят бродили праздничные огни, а за ними
стояла черная тоска, самая черная, черней неба ночного...
Можно ли украсть воплощение у первообраза?
Нельзя?
Нельзя.
- Как? - одними губами спросил сын Владыки Богов.
Кришна ткнулся лбом ему в плечо.
Следующая мысль, посетившая Арджуну, не отличалась благочестием,
заметив, что изобильные достоинствами ядавы перепились вусмерть и
определенно не будут возражать, даже если почетный гость опрокинет царя
прямо на этой скамье, застланной красным бархатом... Мысль была оскоплена,
четвертована и сварена в кипящем масле. Баламут длинно вздохнул - жаркое
дыхание ожгло грудь, - и, подняв голову, улыбнулся родичу странной хищной