"Олег Серегин. Книга Арджуны" - читать интересную книгу автора

покуда он рассказывал, сына Кунти, покоившегося на достойном богов ложе,
разморил сон и он уснул. Проснулся Арджуна от сладкозвучных песен, мягких
переборов струн вин и пения радостных гимнов, предназначавшихся для его
пробуждения. Свершив все необходимое для поддержания в чистоте тела и души,
по сердечному приглашению Кришны, Арджуна отправился вместе с Ним в золотой
колеснице в Двараку".

Гордость насмерть стояла против любви и побеждала.
Арджуна перестал думать о том, что произошло в Прабхасе, объяснив
достойное удивления гостеприимство Кришны склонностью аватара к странным
забавам. Под непробиваемым доспехом самообладания осталось только глухое
раздражение хищника, упустившего добычу; царевич и воин, он был властен над
своими мыслями так же, как над телом. Серебряный удивлялся только, что
позволяет Баламуту смеяться над собой; но тот, впрочем, и словом более не
обмолвился о апсарах и особенностях их проклятий, а остальное царевич ему
прощал, ибо чем злее смеялся аватар, тем чаще певала флейта, манок
птицелова, напоминая о каплях дождя, тяжести на руках, аромате волос, сонном
дыхании...
В Двараке героев ожидало новое празднество, не в пример пышнее
предыдущих. Здравицы гремели сплошной чередой, срываясь с уст, как стрелы с
тетивы хорошего лучника, - уйти невредимым не мог никто. Черный Баламут
благодушествовал с высоты трона убиенного дядюшки Кансы и рассыпал улыбки,
вертя в руках неизменную дудку.
Допущенный на празднество народ пользовался случаем повеселиться, главы
общин предавались питию и восхвалениям, становившимся все менее
изобретательными, а там и внятными. В конце концов, когда многие из стойких
в обетах мужей с честью пали в битве с пальмовой водкой и были унесены
слугами, Кришна подсел к Серебряному, сойдя с трона, и собственноручно
плеснул ему в чашу гауды. Лучник и сам находился в изрядном подпитии, однако
набираться до бесчувствия ему не давала гордость; вдобавок сын Индры, много
превосходных дел, как известно, совершившего в опьянении сомой, был на
редкость крепок ко хмелю.
Приняв из рук возлюбленного друга чашу, Серебряный вдумчиво хлебнул, а
после одарил Баламута широчайшей улыбкой.
Кришна хлопнул гостя по плечу. Сверкнула каменьями вторая чаша,
булькнул крепкий напиток из патоки, но пить флейтист и не думал, хотя
исправно притворялся нетрезвым.
Пламя факелов сливалось в зыбкие тела змей-гирлянд; колесница Чандры,
полная белого блеска, начинала путь через небосвод, и Ратри бежала...
Невдалеке пели.
- Ты меня любишь? - дикий вопрос влился в уши музыкой, одурманил медом
отцовских небес, заковал в горячие цепи рук, обвивших могучую шею воина:
ожерелье? петля?
- Люблю, - честно ответил Серебряный.
- Больше всех?
Это уже ни в какие ворота не лезло, и Арджуна растерянно ответил:
- Нет...
- А... кого ты любишь больше всех? - потребовал Кришна с видом
человека, оскорбленного до глубины души.
Царевич задумался. Промочил горло, вытер рот ладонью. И твердо отвечал: