"Андрей Сердюк. Золотая Пуля, или Последнее Путешествие Пелевина" - читать интересную книгу автора

сейчас, в первой декаде октября, чтобы всё в аккурат вышло, чтобы всё, как
говориться, в притирочку получилось, полагалось у него вот этот вот
колдовской текст произнести:

Пройдя, зажмурившись, искус -
У ближних что-нибудь оттяпать,
Считаю главным из искусств
Искусство пережить октябрь.

Зудит настырно мелкий бес.
Его, мой ангел, урезоньте -
Пусть край земли и свод небес
Сливаются. На горизонте.

На зыбкой линии огня,
Где молний ломаные спицы,
Где грациозный круп коня
Под Всадником засеребрится,

Где трудно угадать луну
Над озером, в листвы ажурье.
Она утонет. Я тону.
В листе. В пятне под абажуром.

Час волка. И мои глаза
Слипаются. Ничто не будит.
Октябрь. Поздняя гроза.
Ещё всё будет.

На декламацию этого шедевра, с учётом эстрадных подвываваний и
многозначительных пауз, уходит обычно шестьдесят четыре секунды. Плюс минус
две. В начале октября - самое оно. Хотя, на вкус и цвет, как говорят,
консенсуса нет. И каждый выбирает по себе. Женщину, религию, степень чайного
настоя. Каждый своё. И каждому - своё.
И это, в общем-то, здорово, что каждому своё...
Виктор, произнеся с выражением согласно заученному тексту (и не без
старательности прилежно успевающего ученика начальных классов) положенные
слова, собрался уже было подцепить с кружки крышечку, да видно сегодняшний
день задался каким-то не таким. Зачем-то именно в этот самый момент
подумалось ему под руку, что нужно было бы, пожалуй, избавиться в последней
строфе от глагольной рифмы. Всё-таки уже давно вырос, уже давно не маленький
мальчик, чтобы глаголом в глагол тыкать. Подумал так, и тут же, не отходя от
кассы, сочинил новое окончание заговора:

Лизнула всполоха слеза
Тумана пудинг.
Октябрь. Поздняя гроза.
Ещё всё будет.

Вот теперь другое дело. Теперь - славно. И даже - стильно. И общей