"Иван Сербин. Сердце дьявола" - читать интересную книгу автора

И уже себе под нос: - Спать пора, спокойной ночи.
- Кстати, Саша, - Волин повернулся к оперативнику. - Ты займись
отпечатками пальцев убитой и слепками зубов. Выясни у экспертов, когда и где
могла лечить, дальше, поинтересуйся насчет швов, оставшихся после
оперативного вмешательства, следов переломов, ожогов и прочего.
- Правильно, - усмехнулся Саша, старательно лупая красными глазами. -
Как Лева - так татуировки на бедрах стройных девочек, а как Саша - так
"переломы, ожоги и прочее". Ничего себе, разделеньице труда. Налицо факт
явной дискриминации, гражданин начальник.
- Свободны, товарищи, - Волин через силу улыбнулся, подавив богатырский
зевок. - На данный момент все. Он с нарочитой обстоятельностью взял со стола
фотографию, раскрыл папку и невольно посмотрел на карточку, лежащую сверху:
черная маска запекшейся крови на мертвом женском лице. Подумалось со злой
натянутостью: "Хорошо вам, граждане писатели, гордиться, что не пишете вы,
разлюбезные, про "расчлененку". Не хочется вам нарушать тонкую душевную
организацию массового потребителя "бумажной жвачки". А каково этой девушке?
Расскажите-ка ей про нежную, ранимую душу читателя..." Лева и Саша нестройно
задвигали стульями, а Волин продолжал рассматривать "лицо" мертвой девушки.
Полезли в голову и вовсе мрачные мысли. "А что, если этот сумасшедший -
маньяк? В смысле, настоящий, полноценный псих? Тогда плохо. Тогда жди беды.
Тогда этот труп - не последний". Он торопливо, словно именно от живости его
движений зависело, как обернется дело, накрыл черную маску белой плотью,
украшенной изящным рисунком. "Надо бы посоветоваться с психиатром, -
мелькнуло в голове, пока Волин убирал дело в несгораемый шкаф, стоящий слева
от стола. - И побыстрее".

***

В понимании Бори слово "сумасшедший" означало: "слюнявый кривляющийся
дегенерат". Поэтому себя ненормальным он никак не считал. И даже, напротив,
полагал, что его интеллектуальный уровень слишком высок. А что порой Борю
охватывала злоба, смешанная с тоской, то он не приписывал это сумасшествию.
Для злости и ненависти у него имелась четкая и веская причина. Кстати, до
смешного примитивная: "Он непозволительно зависим". И от кого? От того, кто
переломал ему всю жизнь. От того, кто сбросил всю мерзость мира на его,
Борины, плечи, оставаясь при этом в стороне. Понимание приносило потребность
как-то изменить существующее положение дел. Боря мучился, выдумывая и
отвергая один план за другим. Помнится, как-то он даже воспылал бредовой
идеей плюнуть на все и свести счеты с жизнью. Это было бы убийственной
местью. Смешно, но подобная мысль действительно пришла ему в голову. Правда,
всего один раз. Боря переступил через собственное малодушное отчаяние. Глупо
умирать, даже не пожив толком. Нет, он должен быть сильнее обстоятельств.
Сильнее окружавшего его ублюдочного мира. Самоубийство - предательство по
отношению к самому себе. Решение пришло неожиданно легко, однажды ночью, во
сне. И Боря лежал в полудреме, ворочаясь, не в силах справиться с охватившим
его возбуждением. Осуществить задуманное оказалось труднее, чем
представлялось сначала. Первая попытка провалилась. И не потому, что он
плохо "сработал", а напротив, потому, что "сработал" слишком хорошо. Второй
раз ему пришлось тщательно готовить собственные "промахи", чтобы они
выглядели убедительными и абсолютно естественными. И что же? Провинциальные