"Сен-Симон. Мемуары, книга 2 " - читать интересную книгу автора

короля; сразу же после установления Регентства я не замедлил его
обнародовать. В тот же день в восемь вечера я с нижнего этажа, где жил,
поднялся к герцогу де Ноайлю. Он сидел, закрывшись, у себя в кабинете и
вышел ко мне в комнату. После длительных разговоров о состоянии здоровья
короля и о будущем он завел долгую речь об иезуитах и в заключение предложил
мне изгнать их из Франции, отнять первым делом все бенефиции, которые они
присоединили к своим конгрегациям, и передать их имущество университетам,
где они обосновались. Хотя несуразные предложения герцога де Ноайля, о
которых я уже рассказывал выше, должны были бы приучить меня к мысли, что он
способен и на куда более сумасбродные, признаюсь, это настолько поразило
меня, словно я прежде не знал и не слышал его. Он все понял по моему
ошеломленному виду и принялся меня убеждать, а в это время отворилась дверь
кабинета; оттуда вышел и присоединился к нам генеральный прокурор. Много
людей из парламента приехало утром узнать о здоровье короля, да и раньше они
часто приезжали по воскресеньям, но я-то полагал, что герцог де Ноайль был
один в кабинете, а генеральный прокурор* еще рано утром вернулся в Париж,
как обычно это делали судейские. Не успел он сесть рядом с нами, как герцог
де Ноайль сообщил о предмете спора между ним и мной, хотя я слова еще не
вымолвил, а лишь непроизвольным жестом выразил удивление, отчего герцог и
стал приводить мне свои доводы. Некоторые он повторил и генеральному
прокурору, но тот очень скоро прервал его, холодно глянул на меня и объявил,
что самым лучшим и полезным актом, который можно совершить в начале
Регенства, будет полное, совершенное и окончательное удаление иезуитов из
пределов королевства с немедленной передачей их конгрегации и имущества
университетам. Не могу даже выразить, что стало со мной после такого
высказывания генерального прокурора. Я испугался, как бы и мне не передалось
это сумасшествие, столь заразительное, что оно помрачило рассудок даже
такого разумного человека, к тому же занимающего должность, на которой
невозможно не знать всю механику и последствия подобного деяния. Овладевшее
мной изумление заставило меня усомниться, верно ли я их понял; поэтому я
попросил их повторить и был еще более поражен. Очень скоро по моему виду они
смекнули, что я больше занят своими мыслями, нежели их речами, и попросили
меня ответить, как я смотрю на их предложения. Я признался, что считаю их до
того невероятными, что даже с трудом верю собственным ушам. Они
переглянулись и, перебивая друг друга, принялись - один с жаром, а другой с
важностью и основательностью выкладывать мне все, что каждый знал про
иезуитов, об их всевластии и опасности для церкви, для государства и частных
лиц. В конце концов я не вытерпел и тоже прервал их; похоже, я их этим
обрадовал: им не терпелось услышать, что я скажу. Первым делом я объявил,
что вовсе не намерен оспаривать доводов, которые они пожелают привести
против иезуитов и о преимуществах для Франции в случае избавления от них,
более того, я мог бы еще многое сказать на этот предмет, но ограничусь
единственно обоснованиями, способом и последствиями; что касается способа,
мы живем не на острове вроде Сицилии, внутренние области коего пустынны и
где есть только несколько иезуитских конгрегации в двух главных городах, а
именно в Палермо и Мессине, находящихся на значительном расстоянии друг от
друга по побережью, благодаря чему вице-королю Маффеи** было просто одним
махом и в одно время взять их, посадить на корабли и отправить в море, а с
их конгрегациями и имуществом поступить так, как повелел ему король
Сицилии***; монарх же этот имел все основания и полное право обойтись