"Осип Иванович Сенковский. Записки домового" - читать интересную книгу автора

Лондоне, все свои журнальные и газетные плутни, и если не лгал,
позволительно было заключить из его успехов, что люди - большие ослы!
- Ну, расскажи мне теперь, - прибавил он, - что тут деется.
Я рассказал. Слушая меня, он прыгал от радости, потирал руки и
приговаривал: "Хорошо! Очень хорошо! Славно, мой Чурило!" Но когда я
окончил, он замолк, призадумался и принял такой печальный вид, что я, глядя
на него, заплакал.
- Что с тобой, мой друг? - вскричал я, умильно взяв его за рога и целуя
его в голову, которую орошал теплыми слезами. - Скажи, милый Бубашка, что с
тобою? Ты несчастен?
- Да! - сказал он, но сказал таким жалким голосом, что у меня
разорвалось сердце. - Подумай только сам: что ж из этого выйдет? Они любят
друг друга, и все тут. Это может кончиться только самым пошлым образом - как
в новом французском романе, - тем более что она вдова и свободна. Так что ж
это за история? Неужли мы с тобою трудились для такого ничтожного
результата?
- Чего ж ты от меня хочешь, мой друг? - спросил я. - Все для тебя
сделаю! Только не печалься.
- Вот видишь, Чурка, - сказал он, - это дело нейдет назад. Тут нужно
подбавить сильных ощущений, великих чувствований, больших несчастий: тогда
только можно будет смеяться. Надобно, во-первых, чтобы какой-нибудь
благородный юноша влюбился в твою вдову. Я об этом подумаю. Теперь я очень
занят журналами. А между тем не худо было бы возбудить ревность в жене
Аграфова. Это необходимо для занимательности. Скажи мне, что он делает? Не
пишет ли стихов к твоей хозяйке? писем?
- Нет, - сказал я, - он тайно от нее и от жены пишет ее портрет в своем
кабинете.
- Ах, вот это хорошо! - воскликнул Бубантес, вспрыгнув от восторга.- Ты
знаешь, где он прячет свою работу?
- Знаю. В конторке, между бумагами.
- Пойдем к ним. Надобно перевести этот портрет в туалет жены.
- Да это не годится!.. Оно как-то будет неестественно.
- Предоставь мне. Я сделаю его естественным. Люди верят не таким
небылицам. Пойдем, пойдем!
Проклятый Бубантес опять соблазнил меня!
Мы пошли на половину Аграфовых. Я повел Бубантеса в кабинет мужа,
показал ему конторку и по его приказанию вытащил миньятюру в замочную
скважинку. Он положил ее на ладонь и начал всматриваться.
- Похожа! - сказал он. - У него есть талант. Я бы хотел, чтоб он
когда-нибудь написал мой портрет.
Он взял меня об руку, и мы отправились из кабинета в спальню. Мы
остановились подле кровати Аграфовых; черт, по своему обычаю, принялся
делать разные замечания о спящих супругах; мы болтали и смеялись минут
десять; наконец, он вспомнил о деле и поворотился к туалету. Он выдвинул
один ящик, только что хотел положить портрет на бумаги, и вдруг опрокинулся
наземь, испустив пронзительный стон. Я отскочил в испуге и увидел, что подле
нас стоит дюжий, пенящийся от ярости черт с огромными золотыми рогами. То
был Фифи-коко, сам главноуправляющий супружескими делами! Он откуда-то
увидал Бубантеса в спальне Аграфовых, влетел нечаянно и боднул его из всей
силы в бок рогами в то самое время, как мой приятель протягивал руку к