"Г.Сенкевич. Старый слуга" - читать интересную книгу автора

А Миколай:
- Ехать надумали? Отчего же не ехать? Ого! На то и лошади. Пусть-ка
лошадки себе ноги поломают по такой дороге. Визит так визит. Господам-то
можно. Разве я запрещаю? Я не запрещаю. Отчего бы и нет! И счета могут
погодить, и молотьба может погодить. Визит-то - он больше к спеху.
- Наказание с этим Миколаем! - крикнет подчас отец, выйдя из себя.
А Миколай свое:
- Да разве я говорю, что я не дурак. Я знаю, что дурак. Управитель-то
поехал любезничать с княжеской экономкой в Неводов, а господам с визитом
нельзя ехать? Или их визит хуже княжеской экономки? Можно слуге, можно и
пану.
И уж как заладит старый брюзга одно и то же, невозможно его унять.
Мы, то есть я и меньшой брат, боялись его, как я уже упоминал, чуть ли
не больше, чем нашего гувернера, ксендза Людвика, и несомненно больше, чем
обоих родителей. С сестрами он обходился учтивее. Даже называл их
"паненками", хотя они были моложе, зато нас "тыкал" без всяких церемоний.
Для меня, однако, было в нем не" что особенно притягательное - это пистоны,
которые он всегда носил в кармане. Не раз, бывало, после уроков я робко
вхожу в буфетную, улыбаюсь как только могу любезнее и, подольстившись со
всей обходительностью, заискивающе заговариваю:
- Миколай! Добрый день, Миколай. Вы будете сегодня чистить оружие?
- Чего тебе тут надо? Вот повяжу тебе тряпку - и баста.
А затем передразнивает меня:
- Миколай! Миколай! Понадобятся пистоны, тогда Миколай хорош, а нет,
так хоть волк его заешь. Шел бы лучше учиться. От стрельбы ума не
наберешься.
- Я уже кончил уроки, - отвечаю я, едва не плача.
- Кончил уроки. Гм! Кончил. Учится, учится, а голова, как пустой ранец.
Не дам, и все тут. - Говоря это, он уже шарил по карманам. - Еще попадет ему
в глаз пистон, а отвечать будет Миколай. Кто виноват? Миколай. Кто дал
стрелять? Миколай.
Продолжая ворчать, он шел в комнату отца, вынимал пистолеты, продувал
их, уверяя еще раз сто, что все это на черта сдалось, потом зажигал свечу,
вкладывал пистон и давал мне целиться, но и тогда еще нередко нес я тяжелый
крест.
- Как он пистолет держит, - говорил Миколай, - что твой цирюльник -
клистир. Где уж тебе свечи гасить, разве что задувать заместо причетника в
костеле В ксендзы тебе идти, заупокой читать, а не быть солдатом.
Тем не менее он обучал нас своему прежнему военному ремеслу. Часто
после обеда я и мой брат учились маршировать под его команду, а вместе с
нами маршировал и ксендз Людвик, у которого это получалось очень смешно.
Несколько минут Миколай искоса поглядывал на него, а потом, хотя он
только и боялся и уважал одного ксендза, не утерпев, говорил:
- Эх, и маршируете же вы, ваше преподобие, точь-в-точь как старая
корова.
Мною, как старшим, он больше всего командовал, и мне больше всего
доставалось. Однако же, когда меня отдавали в школу, Миколай ревел так, как
будто случилось страшное несчастье. Родители рассказывали мне, что потом он
еще сильней захандрил и пилил их недели две. "Взяли да и увезли дитя, -
говорил он. - Пускай его помирает! Уу! У! А на что ему школа? Будто он не