"Г.Сенкевич. Нет пророка в своем отечестве" - читать интересную книгу автора

даму сердца Людвика, - каковая Камилла просто-напросто приказала Людвику
взять на себя обязанности библиотекаря.
Как видит читатель, Гарбовецкий безумствовал. Но в конце концов
читальня все же была создана.

"Знаю, - писал он, - что потеряю свой сто рублей, но все-таки дело
доведу до конца". И действительно, дело до конца довел и деньги потерял.
Читать никто не хотел. Девицы надеялись получить легкое и приятное чтение -
и вот его не оказалось. Неудовольствие было всеобщим. Шляхта приняла весть о
читальне как нельзя хуже. Я слышал весьма разумное рассуждение одного
местного жителя. "Дайте им только науку, - говорил он о мелких чиновниках
местечка, - дайте им образование, и ручаюсь, что они захотят стать с нами на
равной ноге, захотят бывать у нас, чтобы их принимали в обществе, будут
считать себя ровней нам. Клянусь богом, вообразите только, к чему это
приведет! Не мутите им головы! Где же видано общество без низших и высших
классов? Помните, что лишняя ученость нивелирует различия между классами. Я
предупреждаю: вы идете навстречу мятежу! Я сказал и умываю руки! Я сделал
все, что мог..."
Привожу это рассуждение только потому, что человек, который это
говорил, знаменит по всему своему уезду.
И он был прав. Сколько ненужных вещей могли бы узнать из книжек эти
девственные умы. Право же, по мне, лучше игрок в кости, картежник, пьяница,
чем человек с вывихнутыми мозгами.
Напрасно также учил чиновников Вильк, что принимать угощения от
обывателей нехорошо. Прежде всего и обывателю приятно показать себя иногда
добрым хозяином, а во-вторых, никого к этому не принуждают - так уж принято.
Речи Вилька вызывали всеобщее возмущение. "Господа, не притворяйтесь
глухими, когда вам говорят дело, - сказал он. - Не нос для табакерки, а
табакерка для носа".
Последние слова священник и помощник судьи поняли как намек, потому что
оба нюхали табак.
Спросил я как-то одного чиновника, что думают о нем, то есть о Вильке.
- А почем я знаю, - сказал он. - Ни мужик, ни ксендз, ни шляхтич, ни
чиновник, - вот так-то! Я даже думаю, не переодетый ли он...
- Кто?
- Ба! Вот до этого-то я и не могу додуматься.
С крестьянами Вильк обходился все-таки получше. Он завоевал
привязанность своих батраков, которых у него стало шесть. "Я, - писал он, -
не миндальничаю со своими людьми; каждый из них должен выполнять свои
обязанности, хочет он того или нет. Не поверишь, до чего бесит меня
сентиментально-приторная литература для народа. Несколько таких книжек я
привез из Варшавы. В одной, например, я нашел весьма трогательное
повествование о том, как beatus* Кукуфин держал речь к народу и...
______________
* Блаженный (лат.).

...Уча народ с великим пылом,
На локтя два над лугом воспарил он,

чем "набожных поселян" растрогал до того, что все, кто воровал,