"Г.Сенкевич. Нет пророка в своем отечестве" - читать интересную книгу автора

- скажешь ты. Хорошие люди? Ломаного гроша не стоят! Но я управлюсь и со
Стрончеком и с ними, а если потребуется, то и палку в руки взять не
побрезгаю...
- Что вы, сударь! Гошинские - почтенные люди. Камердинера держат...
- Дай бог, чтобы таких вовсе не было. А ты, Людвик, поступай как
знаешь, - помни только, что я имею кое-какое влияние на Камиллу. Я не я
буду, если она хоть взглянет на тебя, когда ты откажешься от читальни.
Делай, что хочешь, а это мое последнее слово.
После чего Вильк долго еще говорил о заслугах, которые приобретет
Людвик, продолжая заниматься читальней. Наконец, показал ему статью в одной
из варшавских газет, которая хвалила начинание и упоминала, что книги
хранятся у г-на Л., N-ского чиновника и друга просвещения.
Это окончательно убедило честного малого. Он даже с некоторой гордостью
взял газету с собой в город, чтобы на ближайшем вечере показать ее Камилле.
И вот у казначея, где обычно отменно играли и развлекались, Людвик,
взобравшись на устроенную для этого трибуну из стульев, прочитал газетную
статью о читальне. На минуту всех охватил невероятный энтузиазм; газета
переходила из рук в руки, статью переписывали, а Вильк и Людвик настолько
выросли в глазах общества, что было решено отныне, говоря о них, всегда
добавлять: "наш", то есть говорить: "наш господин Людвик с нашим
Гарбовецким", или "наш Гарбовецкий с нашим господином Людвиком". Все
негодовали на читальню Гошинских по той причине, что чиновники в нее не
допускались. А Людвик, хоть и происходил, по его словам, из шляхты, отрекся
от нее из-за ее высокомерия и кичливости. Он даже снял с пальца перстень с
гербом и спрятал его в карман. "Так им и надо, - говорил он, предвидя, как
это огорчит шляхту. - Сами того захотели. Впредь не будут зазнаваться перед
порядочными людьми".
Было много шуму, и дела складывались для Вилька и его читальни
наилучшим образом, как вдруг из уст судебного исполнителя, продолжавшего
читать газету дальше, внезапно вырвался возглас негодования.
- Что там еще? Что он там нашел? - закричали все хором.
Благородное лицо судебного исполнителя пылало гневом, на мгновение он
даже лишился дара речи. Наконец, он стукнул кулаком по столу.
- Предатель! Клеветник! Иуда Искариот! - кричал он во всю глотку, так
что стекла в окнах задрожали.
- Кто клеветник? Кто Иуда Искариот?
- Вильк! Вильк! Вильк! Читайте, читайте!
Все опрометью кинулись к газете. Людвик начал читать.
В статье было написано следующее:

"В этом номере газеты мы поместили известие о читальне, основанной в
N.; вот что нам еще пишут оттуда по этому поводу:
"Любовь к чтению распространяется у нас неимоверно медленно. Городское
общество по сей день предпочитает карты, вино, сплетни - словом, что угодно,
только не книги. Мужчины целые дни просиживают в трактирах, дамы же
(волнение среди дам!) предпочитают проводить время перед зеркалом, спасая
подержанные прелести с помощью также подержанных косметических снадобий
("ложь! гнусная ложь!!") либо сплетничая друг на дружку. Любимое занятие
барышень - просиживать целыми днями у окна ("ах!") и высматривать
напомаженных кавалеров ("фи! фи!"), бросающих нежные взоры на их напудренные