"Генрик Сенкевич. В прериях (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

тетушкой Аткинс, за два дня до отправления в путь нашего каравана,
изменило ее решение. А тетушка Аткинс была родом из Теннесси и наслушалась
тех рассказов, которые мои приятели с берегов Миссисипи передавали всем и
каждому о моих дерзких походах в пресловутый Арканзас, о моей опытности в
путешествиях по прериям, а также о заботе, которой я окружал слабых (что и
считал своим прямым долгом). Она-то и обрисовала меня перед Лилиан в таких
красках, что, недолго думая, девушка присоединилась к каравану,
выступавшему под моим начальством. Именно этим преувеличенным рассказам
тетушки Аткинс, которая не преминула добавить, что я настоящий ,
то есть прирожденный рыцарь, и следовало приписать интерес мисс Морис к
моей персоне.
- Милое, нежное дитя! - сказал я, когда она кончила свой рассказ. -
Можешь быть уверена, что никто здесь не причинит тебе зла и что в заботе о
тебе недостатка не будет; что же до твоего отца, то Калифорния - это самый
здоровый край на свете, и от калифорнийской лихорадки никто не умирает. Во
всяком случае, пока я жив, ты не будешь одинока, и да благословит господь
твое милое личико!
- Благодарю вас, капитан! - ответила она растроганно, и мы пошли
дальше, только сердце мое забилось сильней.
Беседа наша все более оживлялась, и никто из нас не предвидел, что
через мгновение настроение наше внезапно омрачится.
- Но ведь все здесь к вам относятся хорошо, мисс Морис? - спросил я,
не предполагая, что именно этот вопрос станет причиной недоразумения.
- О да! - ответила она. - Все! И тетушка Аткинс, и тетушка
Гроссвенор, и Генри Симпсон - он тоже очень добрый.
Это упоминание о Симпсоне вдруг причинило мне боль, как укус змеи.
- Генри - погонщик мулов, - сухо ответил я, - и должен смотреть за
повозками.
Но Лилиан, занятая течением собственных мыслей, не заметила перемены
в моем голосе и продолжала, как бы разговаривая с собой:
- У него честное сердце, и я буду благодарна ему всю жизнь.
- Мисс! - прервал я ее тогда, крайне задетый этими словами. - Вы
можете даже отдать ему свою руку, однако я удивлен, что вы избрали именно
меня поверенным своих чувств.
Когда я сказал это, она с удивлением взглянула на меня, но ничего не
ответила, и мы продолжали идти рядом в неловком молчании. Я не знал, что
ей сказать, сердце мое было полно горечи и досады на нее и на себя самого.
Я чувствовал, что ревность к Симпсону мною целиком завладела, и я не мог
ей воспротивиться. Ситуация показалась мне настолько невыносимой, что
внезапно я сказал Лилиан коротко и сухо:
- Спокойной ночи, мисс!
- Спокойной ночи! - тихо ответила она, отвернув лицо, чтобы скрыть
две слезы, катившиеся по ее щекам.
Я сел на коня и снова направился в ту сторону, откуда доносился звук
топоров и где Генри Симпсон вместе с другими рубил хлопковые деревья. Но
через мгновение меня охватила безмерная жалость. Мне казалось, будто эти
две слезы упали на мое сердце. Я поворотил коня и вмиг снова оказался
подле нее. Соскочив с седла, я преградил ей путь.
- Отчего вы плачете, Лилиан? - спросил я.
- О сэр! - ответила она. - Я знаю, что вы из знатного рода, мне это