"Мария Семенова, Феликс Разумовский. Аленький цветочек (Кудеяр #1)" - читать интересную книгу автора

- Таких гражданок под суд надо отдавать! - возмутился зелёный
пуховик. - Безобразие!.. - И нацелил палец непосредственно на Риту:
- А псину твою ещё раз увижу - застрелю! Сам застрелю!, Безо всякой
милиции!..
Законность подобного обещания вызывала массу вопросов, и Андрон
Кузьмич грозно нахмурился, но Рита не стала прибегать к его помощи. Она
набрала полную грудь воздуха... и ответила мужику в лучших традициях
Поганки-цветочницы.
- Валяй, стреляй! - радостно заорала она. - А я тебя, гада
сволочного, кастрирую! Тупыми ржавыми ножницами!.. - Голос сам собой вышел
на нечеловечески громкий и пронзительный регистр, от которого начало
закладывать уши. - Если только найду что отрезать!.. У тебя, у труса
вонючего, небось и яиц в штанах нет!..
Зелёный пуховик мелькнул, исчезая за хлебным ларьком. Чувство
освобождения было всеобщим. Над Варшавским рынком победно горело синее
весеннее небо.
Участковый откашлялся и уже сам мстительно наставил на Риту крепкий
указательный палец.
- А вас, гражданочка, вынужден оштрафовать! - объявил он очень
официально и подчёркнуто громко. - За выгуливание животного в неположенном
месте... Без намордника и поводка...
- Да пожалуйста, Андрон Кузьмич! Штрафуйте на здоровье! - ликуя,
ответила Рита. - Сколько с меня?
Между прочим, эпизода со спасением "сукиного сына" в биографии
Риты-книжной не значилось. ПОКА не значилось...

"Эники-беники ели вареники..."

Желтоватое послеобеденное солнце щедро лилось в окна директорского
кабинета. Переезд сюда, под Гатчину, происходил осенью - поздней и весьма
непогожей, отопление, с грехом пополам запущенное в едва очухавшихся от
долгостроя корпусах, работало ещё еле-еле... Кабинет окнами точно на юг
показался тогда очень комфортным. Представить себе, что когда-нибудь в нём
будет жарко, казалось решительно невозможным. Однако потом наступила
весна, а за ней совершенно африканское лето, и академик Пересветов изменил
своё мнение. Однако поезд, как говорится, уже уехал. Язвительный начлаб
Звягинцев предлагал директору учредить ещё один кабинет, пусть, мол, будут
"летний" и "зимний" - благо исторических, наших и зарубежных, прецедентов
хоть отбавляй. На такой шаг у Валентина Евгеньевича Пересветова, как он
сам говорил, не хватило раскованности. Заместитель по общим вопросам
Кадлец подошёл к делу серьёзнее: в кабинете директора повесили жалюзи. Не
хухер-мухер - вертикальные, благородных кремово-серых тонов. Жалюзи,
правда, не перекрывали свет полностью, лишь нарезали его на тонкие полосы:
люди за длинным столом щурились и двигали головами, пряча в тень то один
глаз, то другой, поскольку оба спрятать не удавалось.
В настоящий момент в кабинете, кроме самого директора, присутствовали
всего трое. Происходил "разбор полётов" по поводу ЧП, имевшего произойти в
обеденный перерыв. Академик, за свою долгую жизнь видевший многих и
многое, сидел к свету спиной и рассматривал "воюющие стороны".
Вот Андрей Александрович Кадлец. С ударением на "а". У него вид