"Виталий Семин. Плотина" - читать интересную книгу автора

которые живут в этом лагере, но радость ко мне не приходила. А вокруг нас
уже собирались ошеломленные ребята.
- Да беги ж ты! - сказали мне.
- Дайте я помоюсь, - сказал я, и все расступились, пуская меня к
колонке. - А как же комендантский час? - спросил я у писарши. - Восемь часов
уже, не задержат?
Мыться я не стал, не стал и ждать ответа на свой вопрос. Я побежал,
откатывая на ходу брюки. Видно, очень плохо и очень медленно бежал, потому
что писарша все время меня опережала, а она-то на бег не переходила совсем.
К штабу надо было пройти через всю заводскую территорию, дорога шла на
подъем, и я совсем задохнулся и выбился из сил.
Штаб располагался в здании бывшего заводоуправления. В окнах первого
этажа горел свет, я заглянул в окно и сразу увидел отца. Он сидел спиной к
окну. Мне были видны только его затылок и плечи, волосы его побелели, одет
он был в гимнастерку, но я сразу узнал его. Сидел он так, как всегда сидел
среди чужих - чопорно-вежливый, напряженный, стесняющийся своей глухоты
человек. И гимнастерка у него была как раз такой, какой она должна быть у
моего отца, - не новой, но почти как новой: выстиранной и выглаженной будто
не в прачечной, а своими руками и будто не позже, чем сегодня утром.
В комнате, куда я вбежал, отец поднимался, поднимался мне навстречу и
никак не мог подняться со стула. А я смотрел на его плечи. Пока я бежал
сюда, я надеялся - раз уж мне привалило счастье, - что отец по званию
окажется старше майора Панова или, по крайней мере, будет равен ему, а отец
был совсем без погон...
Потом он долго и беззвучно плакал. Вытрет слезы платком или ладонью,
решительно так вытрет - все, кончил плакать! - и тут же глаза его опять
начинают страдальчески таять. Так мы с ним молча сидели несколько минут, и я
все время с неудобством чувствовал, как много в комнате людей. Наконец он
решился заговорить. Голос еще не повиновался ему:
- Уже, наверно, куришь?
Я кивнул. Отец достал пачку папирос, вытащил одну, неумело сдавил
мундштук и неумело прикурил. А может, мне только казалось, что неумело - до
войны отец не курил.
- Как же ты нашел меня? - спросил я и почувствовал, как отвык от него,
мне трудно и непривычно говорить ему "ты".
Глаза у отца опять начали страдальчески таять, он виновато оглянулся на
людей.
- Знаешь, я уже говорил, если первое твое рождение досталось матери, то
второе...
К нам подошел начальник штаба, старший лейтенант, парень лет двадцати
пяти с приятным лицом веселого и чуть нагловатого малого. Почтительно и
громко - уже понял, что отец плохо слышит, - предложил:
- Идемте, я вас проведу в свою комнату, - он показал наверх, - там вам
будет удобнее поговорить.
- Пусть и ночуют там, Николаев, - сказал кто-то. И начальник штаба
охотно подтвердил:
- Конечно, и ночуйте. А я где-нибудь пересплю.
Он пошел вперед, за ним мы с отцом, а за нами военные, которые все
время сидели в комнате. Они шли за нами как привязанные. Они ничего не
говорили, только шли за нами и смотрели на нас.