"Виталий Семин. На реке (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Хорошо!
И тогда тот, кто не так храбр, как первый, уже без всплеска опускается
и плывет, стараясь поскорее преодолеть первую дрожь и первый холод, глубоко
проникающий в уставшее и будто лишенное внутренних запасов тепла тело. И
только когда ему удается согреться, уравновесить температуру тела и воды, он
начинает осматриваться и уже не просто бить руками и ногами по воде, а
плавать вслед за первым, используя силу водоворота; вверх - по водовороту,
вниз - выходя на течение реки. Оставшиеся на берегу кричат:
- Неправильно плывешь! Тебя должно сносить!
Уже освоившийся с водой, он отвечает:
- Это река неправильно идет!
А те, кто остался на берегу, упустили минуту, когда еще можно было
войти в воду. Теперь тела их остыли так, что сама мысль о купании кажется
невозможной. Заливчик врезан в высокий берег, берег обнесен высокими
деревьями, и хотя солнце еще не зашло, в заливчике глубокая, быстро
холодеющая тень. Песок в тени остывает почти мгновенно, тепло протекает
сквозь него так же быстро, как вода. Несколько мгновений - и вот он уже
холоден и пуст, и белый, желтоватый цвет его, весь день казавшийся душным и
жарким, теперь выглядит холодным. Теперь только вода сохраняет дневное
тепло, но это сырое и зябкое тепло, и те, кто остался на берегу, кто упустил
минуту, когда надо было нырнуть и поплыть, надевают брюки, натягивают
свитера, достают из рюкзаков сухие носки - основательно готовятся к вечеру и
к ночи, - а плавающие все медлят выйти из реки на берег.
Но вот мы все вместе: и тепло одетые, кто так и не искупался, у кого
кровь еще не отлила от головы, а в ушах стоит звон от дневного зноя, и те,
кто искупался, вылез из воды, но никак не хочет что-то на себя надевать,
ходит в трусах, босиком по песку и все норовит пройти по кромке берега и
воды, еще раз услышать ее звон, почувствовать ее мягкое тепло.
- Давай кастрюлю, наберу, - говорю я дежурному, который в кедах, боясь
замочить ноги, лезет на шлюпку, чтобы с кормы зачерпнуть воды. Беру кастрюлю
и долго вхожу в воду, выбираю место, где вода чище, смываю с кастрюли
налипший за день жирноватый песок, делаю шаг в сторону против течения и еще
шаг и только тогда набираю воды.
Ногам в воде тепло, на кожу спины и груди давит ровная прохлада, но под
горящей от растираний кожей ровный слой тепла. Раскаленное солнцем тело
остыло, но взбодренное купанием, водой, оно теперь само вырабатывает тепло.
Вода серая, лоснящаяся, листья тоже постепенно сереют, уходит слепящая
яркость, но прозрачность не исчезает, а даже углубляется. Видимые и
невидимые солнечные вихри, которые давили днем на глаза, рассеялись, осели в
холодном воздухе, воздух очистился, промылся, река отделилась от берегов, от
неба, каждая струйка на реке выделилась, стала ясно видна: где водоворот,
где перекат, где след от бакена. И небо тоже отделилось от воды. Оно еще в
закате, но закат тоже холодеет, тепло из него утекает за горизонт, а облака
в зените сереют и холодеют, остановившись на месте. Лес посерел, переходы
зеленого как бы смазались, но зажглись невидимые ранее под ярким дневным
солнцем краски земли. Неяркие, они и должны светить только в таком вот
сумеречном свете. На противоположном берегу желтым засветилась широкая
полоса скошенного хлеба, по краям стерня даже как будто подернулась инеем,
ниже - луговая зелень, дальше гора с белыми выходами известняка. Этот белый
известняк так приятен сейчас! Посмотришь - то ли мел, то ли снег. Но мел ли,