"Виталий Семин. Ася Александровна (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

чтобы ей разрешили жить в больнице. Разрешения ей такого, конечно, не дали,
никому не дают, но вот уже целый месяц закрывают глаза на то, что она здесь
днем и ночью.
- Нельзя ли нанять сиделку? - предложил я.
- Сиделку! - возмутилась Ася Александровна - Отец ночью придет в себя,
а рядом чужой. И в палате ко мне привыкли. Сестру не дозовешься, а я всегда
рядом. Да и вообще ко мне тут привыкли. Даже обед стали приносить на меня. А
отдохнуть захочу - вы меня смените. Так? - И она испытующе посмотрела на
меня.
Странное у меня было ощущение. Всегда упорно, даже назойливо
молодившаяся Ася Александровна, несомненно, помолодела. И двигалась она
быстро, и с каким-то. победным удовольствием здоровалась со встречными
врачами и сестрами, и говорила возбужденно. Со мной она попрощалась
дружелюбно и ушла по коридору легким, быстрым шагом, так что даже полы
халата у нее развевались на ходу. А ведь она тоже очень больна: у нее
необычная, казавшаяся мне раньше придуманной болезнь - лабиринтит - и
серьезная, много раз осложнявшаяся на моей памяти болезнь крови.

3

Месяца два прожила Ася Александровна в больнице с отцом, а в начале мая
состоялось их торжественное возвраение домой. В больничном садике студенты
мщединститута в тот день вскапывали землю. Земля перестояла, пересохла, от
нее шла пыль, сквозь голые ветки акаций солнце палило по-летнему, а в тени
больничного корпуса еще было холодно и сыро. Холодно, темно и сыро в этот
первый яркий весенний день было и в больничном вестибюле, поэтому все
встречавшие отца стояли во дворе, смотрели на студентов, щурились на солнце,
на черные прыгающие точки, которые появляются в глазах в такой вот яркий,
солнечный день. Говорили о загородных садах - кто-то недавно взял землю под
загородный сад. - о том, что весну в городе только и увидишь, когда случайно
вырвешься с работы на час-другой, а так и не заметишь, как она пролетит.
Говорили о том, что после этой войны роковой возраст для мужчин - шестьдесят
лет, что отцу еще повезло, такую операцию перенес и жив остался. Говорили об
Асе Александровне, о том, как ей придется теперь.
Сама Ася Александровна, больнично-бледная в темном зимнем пальто -
пришла в нем сюда еще зимой, - выбегала на минуту во двор посмотреть, не
пришла ли санитарная машина, передавала халаты мне и моему двоюродному
брату - мы должны были вынести отца на улицу - и опять убегала в больницу.
Санитарная машина где-то задерживалась, я предложил Асе Александровне
вызвать такси, но она наотрез отказалась: такси не годится. Наконец
санитарная пришла, отца, только что научившегося сидеть, побритого,
причесанного, в сером костюме, покатили по длинному коридору к приемному
покою. Мы с братом на скрещенных руках - носилки показались ненужно
громоздкими - вынесли его на майское солнце, усадили на переднее сидение
рядом с пожилым, снисходительным, привыкшим ко всему шофером, подождали,
пока Ася Александровна попрощается с врачами, сестрами и больными, и наконец
поехали. Ехать было всего два квартала.
У дома отца машина вывернула на тротуар, к самому парадному, Ася
Александровна в расстегнутом пальто, с косынкой в руках - сняла ее на ходу -
торопливо пошла впереди нас с братом, распахивая перед нами двери. С каждой