"Ю.Семенов. Испания (Июль 1974 - февраль 1976)" - читать интересную книгу автора

раз, когда человеческие ипостаси соединяются воедино.
- Нет, - сказала Дунечка, - Бальзак мне не понравился. Мне зато очень
понравилась роденовская Женщина.
Я вспомнил эту работу; многообразие округлостей рождало ощущение
обреченной нежности, беззащитности и предтечи горя.
- Чем тебе понравилась Женщина? - спросил я.
Дуня пожала плечами:
- Зачем объяснять очевидное?
- А чем тебе не понравился Бальзак?
- Не знаю...
Поколение шестнадцатилетних - категорично, и за это нельзя их осуждать,
ибо постыдно осуждать открытость. Надо гордиться тем, что наши дети
таковы, - жестокость, заложенная порой в категоричности, пройдет, когда у
наших детей родятся наши внуки, - открытость должна остаться. То, что мы
не можем принять в детях, кажется нам слишком прямой, а потому жестокой
линией, но ведь на самом-то деле прямых линий нет, они суть отрезка
громадной окружности, начатой нашими далекими праотцами; поколения
последующие должны закольцевать категоричность прямых в законченность,
которой только и может считаться мягкая замкнутость круга, "ибо род
приходит и род уходит, а земля пребывает вовеки".
- Не понравился, так не понравился, - сказал я, хотя сказать хотел
другое, но я видел круглые Дунечкины глаза, в которых отражались беленькие
человечки в красных беретах, с красными платочками на шеях, подпоясанные
красными поясами, с громадными понизями чеснока, которые свешивались на
грудь, словно королевские украшения, а потом все эти человечки в белых
костюмах исчезли, и в глазах Дунечки вспыхнули сине-зелено-красные огни
фейерверка, грохнули барабаны, высоко и счастливо заныли дудки и
загрохотала стотысячная толпа на Пласа дель Кастильо - в Памплоне началась
фиеста, праздник Сан-Фермина, тот, который знаменует восход солнца -
откровение от Хемингуэя...
"Изменение" - слово занятное, и смысл его обнимает громадное количество
оттенков, порой кардинально разностных. Меняется мода, меняется человек,
меняется репертуар на Плас Пигаль, меняется климат, меняется сиделка у
постели умирающего, меняется скатерть, меняется филателист, меняется
страна, меняется Испания. Изменилась, например, одежда в Испании; если
раньше каждый хотел быть грандом, то ныне миллионеры носят джинсы и кеды.
Пришло это, правда, из Америки:
молодые заокеанские туристы, словно ощущая некий комплекс вины за то
богатство, которое хлынуло в штаты после войны против нацизма и в дни боев
под Гуэ и Пномпенем, обычно ходят в рванье, потные, со спальными мешками
за спиной - ни дать ни взять герои Джека Лондона, первопроходцы,
исповедующие не культ насилия, но культ доброй силы, которая обычно
сопутствует узнаванию нового. И к этим американцам в Испании изменилось
отношение, к ним сейчас относятся хорошо, совсем не так, как к тем, кто
носит военную форму US ARMY, а их здесь много - и в Роте, под Кадисом, и в
Торрехоне возле Мадрида...
Изменение в одежде - одна из многих граней "изменения" вообще.
Конкретный символ изменений в Испании - памятник Хемингуэю у входа на
Пласа де Торос в Памплоне, сделанный моим другом Сангине. Изменения порой
угадываются не в декретах, газетных перепалках, болтовне в кулуарах