"Ю.Семенов. Гибель Столыпина (Повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

вашему, за ним постоянно следят, и жизнь его под угрозой ежеминутно, но я
помогаю, покуда могу. Словом, передайте другу, что если даже Витя и Абраша
откажутся от встречи д о, настаивайте на гарантиях п о с л е. В случае
если вдруг Орешек обнаружит вас там, куда приехал мой посланец, потребуйте
права на объяснение и во время этого объяснения признайтесь в вашем
намерении решить спор с Племянником осенью. Встреч со мною не ищите, я
стану находить вас, чтобы не подвергать вас опасности со стороны
проходимцев, для которых жизнь человеческая - ничто".
Кончив читать заученное, Асланов достал из кармана большой голубой
платок и отер лоб, покрывшийся испариною.
- Пять дней зубрил... Все поняли? Могу еще раз повторить.
- Сколько времени вы здесь пробудете?
- Завтра я должен уехать.
- Когда увидите Николая Николаевича?
- Вообще-то я его и в глаза не видел...
- То есть?! - изумился Богров и резко обернулся ему показалось, что
именно сейчас и бросится на него кто-то с длинным шилом, отточенным до
голубого, безнадежного холода.
- Меня отправлял брат... Понимаете? Видимо, он и встречается с Ник
Ником.
- Как вы узнали меня? Почему окликнули именно меня, когда я выходил из
пансионата?
- Потому, что мне показали ваш фотографический портрет.
- Какой именно? Я их делал несколько.
- В студенческой тужурке, очень молодой, смеетесь...
- Кто делал портрет?
("Если старик Ниренштейн с Горки, - подумал Богров, - то все в порядке,
именно этот портрет я передал Кулябко, других более нет нигде, значит,
посланец действительно из Киева".)
Асланов между тем остановился, наморщил лоб, вспоминая; Богров
успокоился, убедившись, что этот чернявый письма Кулябко не читал, иначе б
не удержался, мог ответить: "Вам же написали, что мне надо во всем
доверять".
- Ваш портрет... Одна минуточка... Кажется, Ниренштадт... Во всяком
случае, фамилия хозяина дагерротипа начинается с "нирен"... Концовка может
быть другая, но принадлежит немцу или еврейчику...
"Кулябко не сказал ему, что я не русский... Никто не подозревает во мне
иноплеменца, просто-таки никто... - Богров думал сейчас устало, видимо,
переволновался, слушая послание Кулябко. - Надо будет попросить его
прочесть еще раз".
Асланов прочитал еще раз; на этом и расстались; Богров обещал позвонить
в отель, где остановился связник, и пригласить его к телефонному аппарату:
"Месье Горштайна просит месье Мендель".
Звонить этому странному месье "Горштайну" Богров не стал; еще раз с
удивлением пересчитал деньги, присланные Кулябко, - пять тысяч франков;
что значит друг, сердце как чувствовало - в беде!
Последовавшие за этой нежданной встречей дни Богров спал мало, очень
похудел, из дому не выходил, страшась звонков и стука в дверь; сказал
родным, чтобы к телефону не подзывали, разыгрались нервы, хочу полежать
спокойно в кровати, почитать...