"Ю.Семенов. Гибель Столыпина (Повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

он выявил, сажали в каторгу - так были опасны: если ему не доверять, то -
кому ж?!
Кулябко поморщился:
- Это все понятно, Павел Григорьевич, меня другое волнует: револьвер я
самолично дал Богрову, номер-то записан за нами, за охраной... Я полагал,
что Асланов его утопит вместе с браунингом, ан - накладка... В тюрьму моих
людей не пускают, и я не знаю, что там начнет Богров плести... Как туда
пролезть, Павел Григорьевич? У вас же тьма друзей по судебному ведомству...
- Как что, так на Павла Григорьевича! - вздохнул Курлов.
- Не надо, не надо так, - жестко оборвал его Спиридович. - не надо! Вы
меня извините, но в рапорте Самохвалова ваша фамилия фигурирует, вы к
Богрову звонили домой, вы к нему из секретного регистрационного бюро этого
самого Калягина-Розенштейна намылили, это все против вас, нечего валить на
одного Кулябко!
Курлов покачал головою, усмехнулся чему-то, заметил- Ишь, экий
зубастый... Вас не подстрахуешь, таких дров наколете, углей не потушишь...
- Что делать с газетами? - спросил Кулябко после паузы, почувствовав
время для примирительного вопроса. - На них узды нет, я очень боюсь их
разоблачений...
Спиридович - так же примирительно - сказал:
- Сегодня будет распубликован высочайший указ о продлении мер по
чрезвычайной охране общественного порядка еще на год... Управу на прессу
найдем.
Курлов покачал головою:
- Нет. Не найдете...
Основания говорить так у него были веские.
Ночью, после покушения, собрались лидер октябристов Александр Иванович
Гучков, промышленник, железнодорожный строитель Кирилл Прокопьевич
Николаев и нынешний председатель Государственной думы Борис Владимирович
Родзянко.
- Да, Столыпин нарушил условия игры, - говорил Гучков, меряя широкими,
чуть падающими шагами огромный свой кабинет, - да, мы вправе были отойти
от него, мы не могли не зафиксировать своего отношения к его крайним мерам
при проведении им законопроекта о западных земствах. Но кто разрешил
сводить с ним счеты таким образом, каким они были сведены в театре?
- Всепозволенность, - заметил Николаев. - Теперь можно все! Я по улице
боюсь ходить! Кистенем по темечку - ив дамки! Секретная служба,
революционеры, погромщики, евреи, антисемиты - все в одной куче, только б
"тащить и не пущать!". Какая-то истерия бандитских действий во имя
дальнейшего азиатского ничегонеделанья!
- Я полагаю необходимым выделить дополнительные средства на все наши
издания, - сказал Родзянко. - Нельзя жалеть денег на с л о в о. Пока
газеты не закрыты, мы должны подвергнуть шельмованию как мерзавцев,
отвечавших за жизнь Столыпина, так и самое атмосферу, которая позволила
провести злобный акт.
Гучков вздохнул:
- Про атмосферу не надо бы, Борис Викторович, так Ленин пишет, нам -
негоже... А то, что потребуются дополнительные ассигнования на прессу, -
согласен.
Связались с Гужоном и Рябушинским; москвичи откликнулись сразу же: