"Юлиан Семенович Семенов. Пароль не нужен. (Штирлиц, 1921-1922)" - читать интересную книгу автора - Господа! - возглашает руководитель японской делегации Мацушима. - Я
думаю, что переговоры явят собой образец искренности и взаимного доброжелательства. Я пью за успех, господа! Шумит тяжелый океан, с ревом разбивается о высокие каменные глыбы, замирает в воздухе снежными, устремленными ввысь валами, а потом с шелестом обрушивается вниз - в самого себя. Блюхер без ежедневной двухчасовой прогулки не человек. Как бы ни работал, пусть двадцать часов, все равно обязательно пешочком, размеренным шагом десять километров отшагай, хоть помри. - Мой двоюродный дядька, - объяснял Василий Константинович Петрову, - до восьмидесяти пяти лет жил, а в восемьдесят еще женихался с молодухами. А все почему? Он по вечерам письмоноше помогал, в соседние деревни письма разносил. Пятнадцать километров отмахает, а потом сидит у печи, ноги вытянет и от счастья плачет. Честное слово! Молится и плачет радостно. Блюхер кладет пистолет в задний карман брюк, надвигает канотье, смотрит на себя в зеркало и отправляется к океану - тут, в Дайрене, до него рукой подать. Он перепрыгивает с валуна на валун, уходя все дальше и дальше - вдоль по пустынному берегу. А за ним - неотрывной тенью два японца в штатском, шпики. Идут, совсем не скрываясь, даже изредка переговариваются друг с другом. Им тяжело идти за Василием Константиновичем, потому что тот в ходьбе быстр. Шпики чуть не бегут за ним, тяжело дышат, потные. А Блюхер идет и посмеивается. Думает: <Это вам, сукины дети, за обед в ресторане! Вы лихо жуете, мы - ходим. А ну - кто что поменьше ростом, заглядевшись на военного министра, спотыкается, падает и расшибает себе лоб. По щеке течет кровь. Второй шпик на ходу вытирает кровь своему спутнику, но понимает, что дело плохо. Либо надо останавливаться, чтобы по-настоящему помочь товарищу, либо одному бежать следом за русским министром. - Эй, господина! - кричит он, задыхаясь. - Подожди! Блюхер идет, будто этот крик к нему не относится. Вокруг валуны, низкие, словно расчесанные огромным гребнем, корейские сосны, и больше ничего. Только океан глухо стонет и грохочет. - Э, хоросая господина! - снова в отчаянии кричат шпики в спину Василию Константиновичу. Блюхер останавливается. Смотрит на своих сопровождающих. Они бредут к нему - жалкие, перемазанные кровью, взмокшие. - Вы кто? - спрашивает Блюхер. - Васа охрана. - Шпионы, что ль? - Сипионы, сипионы, - радостно соглашается тот, что разбил себе лоб. - Немнозко сипиона, немнозко охрана. Твоя ходи, моя топ-топ, за тобой ходи, но твоя быстро ходи, как животное. - Сейчас пойдем дальсе, - говорит второй шпик, - только остановим кровь. - До кости разбил? - спрашивает Блюхер. - Немнозко до кости. - Иди сюда. |
|
|