"Юлиан Семенович Семенов. Пароль не нужен. (Штирлиц, 1921-1922)" - читать интересную книгу автора

- В партийном, - ядовито подмечает кто-то из меньшевиков, - это
окажется более точным! <Нарсосы> превыше всего блюдут аспект партийный.
- Я не собираюсь ни с кем сводить счеты в момент, который по своей
сложности и позорности близок к временам Бреста. Ребенок, который видит,
как его отец, только что получивший плевок в лицо, вместо пощечины
оскорбителю начинает снимать пылинки с его плечика, навсегда, отныне и
присно, потеряет любовь к такому отцу и веру в него.
- Даже литература не была так категорична в подобного рода
утверждениях, - замечает Блюхер.
- Политика - не арена для литературных упражнений дилетантствующих
критиков! Если мы стали чиновниками, так надо прямо и сказать тем, кого мы
имеем смелость вести за собой. Если нам важна идея, тогда мы можем
поступиться министерскими портфелями и личными автомобилями во имя свободы
на всем земном шаре.
- Или вы демагог, - негромко говорит Блюхер, - или, в лучшем случае,
дурак.
Председательствующий пытается навести порядок. Чуть улыбаясь,
поднимается министр Шрейбер. Он в полемике силен, не то что Проскуряков.
- Великолепнейший образчик новоявленного барства, - говорит он, -
дубина, которая в равной степени оглушающе сшибает с ног и правого и
неправого, а самое главное - ищущего! Ищущий, да убоись дубины гражданина
Блюхера! Не смей высказать свое суждение о тех, кто надругался над твоей
родиной-матерью! Не моги думать! Повторяй догмы - это прекрасное
свидетельство истинного патриотизма. Свобода гласности настала, во всем
прогресс, но между тем блажен, кто рассуждает мало и кто не думает совсем!
Я всегда был противником Проскурякова! Сегодня, после его страстного
выступления, я стал его человеческим союзником, я понял его. Повторяю: мне
противна идея переговоров с желтыми сволочами, которые принесли нашей
родине столько горя и слез.
Блюхер начинает демонстративно-громко аплодировать.
- Браво, - говорит он. - Браво, Проскуряков! Гражданин Шрейбер понял
всю трепетность твоих порывов!



ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ СТАНЦИЯ ЧИТА-II
_____________________________________________________________________

Лязгая стальными лепешками буферов, останавливается поезд. Он
нескончаемо длинный, составлен из маленьких теплушек. Вдоль всего поезда
стоят люди. Это рабочие и их жены. А состав пришел из голодающего
Поволжья. Открываются двери теплушек. Оттуда смотрят громадные детские
глаза. Серые, маленькие дети, с непомерно большими головами, без плеч, с
длинными и тонкими ручонками, стоят в провалах открытых дверей и
поддерживают друг друга, чтобы не упасть.
Чей-то бабий протяжный крик мгновенно, как пулеметом, прошивает
тишину.
И тихо-тихо вдруг становится. Только слышно, как надрывается воронье
в стеклянном рассветном небе. Молча стоят читинские рабочие возле
теплушек, принимают на руки детей, прижимают их к себе - длинных и