"Юлиан Семенович Семенов. Пароль не нужен. (Штирлиц, 1921-1922)" - читать интересную книгу автора

- Понятно! - гремят бойцы.
- Что за такие мысли следует?
- К стенке ставить.
- Введите свидетелей обвинения.
Входят два бойца.
Первый делает шаг к столу президиума и начинает речь:
- Товарищ боец, я проболел тифом, - и он срывает с бритой головы
меховую ушанку, - я пролежал месяц в бреду и потерял двадцать килограммов
живого веса. Теперь хожу и ветра боюсь, шибает из стороны в сторону.
Волоса у меня, обрати внимание, молодой революционный боец, растут теперь
мелким кустарником, мышцы рук и ног стали как у старика, и в атаку я идти
не могу, а только лежу на земле и плачу кровавыми слезами, что вовремя не
следил за своей чистотой и не боролся с вошью.
Выходит второй боец:
- Я хочу сказать вам, бойцы, как из-за неосторожности и
нечистоплотности несознательного элемента на фронт завезли вошь! Сколько
людей она покосила, страх! Как вражеский пулемет! И что стало с безобидной
на первый взгляд вши? Стало то, что фронт ослабел и белые продвинулись
вперед! Даешь чистоту, бойцы!
- Долой вшей!
- Даешь стирку!
- Внимание, - говорит комиссар <Жана Жореса>. - Сейчас слово
предоставляется защитнику.
Рыжий боец, который только что изображал буржуя, надевает пенсне и
белую перчатку на левую руку, поворачивается к бойцам задом, на котором
лихо красуются две громадные заплаты, и говорит президиуму:
- Я, как аблакат-защитник, хочу задать уважаемому начальству один
вопрос: ругай вошь не ругай, борись с ней не борись, а белья-то все равно
нет чистого?! Все белье у нас старое, как царизм! Зачем тогда мыться?
Из-за стола президиума поднимается комиссар.
- Бойцы, вы слышали речь классового врага! - гневно говорит он. - Да,
у нас нет нового белья! Много чего нет у революции. Зато у революции есть
главная задача - победить! По этому поводу - все в первый вагон! Сейчас
там каждый получит четвертушку мыла, шайку с кипятком, а потом два
товарища, работавшие прежде в прачечной, высушат на паровозе выстиранное
вами белье и прогладят его утюгами, полученными в подарок от пролетариата
Благовещенска!


В салоне, где только что проходил суд, остались комиссар <Жореса> и
Постышев. Они присели к столику, закурили. В жестяных кружках дымился
кипяток, заваренный на таежных снадобьях.
- Чага? - спросил Постышев.
- Нет. Лимонник с толченой березкой.
- Вкусно!
- И бодрит получше любого чая.
- А как у тебя та старушка, карамзинская племянница? Помнишь, ты ее
<божьим одуванчиком> окрестил?
- Канкова? Вкалывает бабулька. Только ее либерализм мучает. По всему
надо <плохо> ставить, а она <хорошо с двумя минусами> дарит. Я ее