"Юлиан Семенович Семенов. Пароль не нужен. (Штирлиц, 1921-1922)" - читать интересную книгу автора - Понятно! - гремят бойцы.
- Что за такие мысли следует? - К стенке ставить. - Введите свидетелей обвинения. Входят два бойца. Первый делает шаг к столу президиума и начинает речь: - Товарищ боец, я проболел тифом, - и он срывает с бритой головы меховую ушанку, - я пролежал месяц в бреду и потерял двадцать килограммов живого веса. Теперь хожу и ветра боюсь, шибает из стороны в сторону. Волоса у меня, обрати внимание, молодой революционный боец, растут теперь мелким кустарником, мышцы рук и ног стали как у старика, и в атаку я идти не могу, а только лежу на земле и плачу кровавыми слезами, что вовремя не следил за своей чистотой и не боролся с вошью. Выходит второй боец: - Я хочу сказать вам, бойцы, как из-за неосторожности и нечистоплотности несознательного элемента на фронт завезли вошь! Сколько людей она покосила, страх! Как вражеский пулемет! И что стало с безобидной на первый взгляд вши? Стало то, что фронт ослабел и белые продвинулись вперед! Даешь чистоту, бойцы! - Долой вшей! - Даешь стирку! - Внимание, - говорит комиссар <Жана Жореса>. - Сейчас слово предоставляется защитнику. Рыжий боец, который только что изображал буржуя, надевает пенсне и белую перчатку на левую руку, поворачивается к бойцам задом, на котором - Я, как аблакат-защитник, хочу задать уважаемому начальству один вопрос: ругай вошь не ругай, борись с ней не борись, а белья-то все равно нет чистого?! Все белье у нас старое, как царизм! Зачем тогда мыться? Из-за стола президиума поднимается комиссар. - Бойцы, вы слышали речь классового врага! - гневно говорит он. - Да, у нас нет нового белья! Много чего нет у революции. Зато у революции есть главная задача - победить! По этому поводу - все в первый вагон! Сейчас там каждый получит четвертушку мыла, шайку с кипятком, а потом два товарища, работавшие прежде в прачечной, высушат на паровозе выстиранное вами белье и прогладят его утюгами, полученными в подарок от пролетариата Благовещенска! В салоне, где только что проходил суд, остались комиссар <Жореса> и Постышев. Они присели к столику, закурили. В жестяных кружках дымился кипяток, заваренный на таежных снадобьях. - Чага? - спросил Постышев. - Нет. Лимонник с толченой березкой. - Вкусно! - И бодрит получше любого чая. - А как у тебя та старушка, карамзинская племянница? Помнишь, ты ее <божьим одуванчиком> окрестил? - Канкова? Вкалывает бабулька. Только ее либерализм мучает. По всему надо <плохо> ставить, а она <хорошо с двумя минусами> дарит. Я ее |
|
|