"Константин Семенов. Воронка" - читать интересную книгу автора

в 95-м, она была далеко! Откуда же тогда смутное чувство, что все это уже
видено, пережито? Откуда она знает, что сейчас будет поворот направо - вот,
пожалуйста. Откуда эта боль в колене? Скользко.... А сейчас...сейчас должны
быть окна, и картинка услужливо показывает темные окна, заклеенные белым
крест на крест, и холодок ползет по спине. Она сошла с ума? Или...умерла?
"Мы умерли...мы умерли...мы умерли". Нет! Нет - ее там не было! Не было? Не
было....Но почему же тогда сердце сдавливает твердая уверенность, что сейчас
произойдет что-то ужасное? Окончательное и непоправимое.
Снова темно, гудят моторы, везде вспышки...Резкий гулкий звук, как
будто кто-то ударил по дну бочки, короткий, пронизывающий до костей свист,
лающий разрыв и экран освещается холодным замогильным светом.
Это кто? Черное корчащееся от боли лицо, струйка крови изо
рта....Это...это...Алексей? Леша? Нет, не надо! Не хочу! Леша!
- Не кричи, - захлебываясь кровью, прохрипел Алексей, - не плачь...ты
будешь жить...не бойся. Не плачь...у тебя все будет ...хорошо... обещаю....
Слышишь, Сунжа... поет? Ма...ша!...


* * *

И падает, падает снег. Черный январский снег.
Давно кончился час пик, почти зашло солнце, на улицах зажглось
освещение, заплясала реклама. Серебристая "Mini" аккуратно двигалась из
центра, практически неотличимая в плотном потоке. Мари сухими воспаленными
глазами неотрывно следила за дорогой, стараясь ни о чем не думать. Почти
получалось, и лишь только одна мысль жужжала в мозгу, как надоедливая муха.
Не такая уж и важная, можно сказать почти бессмысленная.
Что же эта была за мелодия?
Мари свернула к дому, шины мягко зашелестели по плитке. Повинуясь
пульту, открылись двери, и "Mini" медленно скрылась в гараже. Мари вышла
через боковую дверь, закрыла замок. Несколько минут постояла, глядя на
темнеющий дом, и пошла вглубь участка. Мимо елок, дальше и дальше. Здесь, в
стороне от посторонних глаз, рос огромный орех. Когда-то давным-давно этот
орех был маленьким грецким орешком, сорванным в Грозном и контрабандой
привезенным сюда, на другой конец света. Он прекрасно прижился, давал урожаи
и уже давно не вызывал удивления у соседей.
Мари подошла к дереву, положила руки на ствол. Орех узнал землячку, он
всегда ее узнавал. По стволу пробежала легкая дрожь и Мари, повинуясь
неясному призыву, прислонилась к шершавой коре щекой. Орех замер,
прислушиваясь, затем вновь легко задрожал, будто желая что-то сказать.
И она услышала.
Через тысячи километров, через бездну лет, она вновь услышала, казалось
давно забытое:

Michele ma belle,
These are words that go together well,
my Michele,
Michele ma belle[7]

С каждым днем становится все теплее и на деревьях уже нетерпеливо