"Геннадий Семенихин. Пани Ирена" - читать интересную книгу автора

капельки влаги, и режет болью слизистая оболочка, но он еще яростнее
всматривается вперед. Крыши большого города уплывают под широкое крыло
"голубой девятки". Видит Виктор Большаков на них темные зенитные установки,
видит на месте иных зданий груды кирпичей и оскалы стен с проваленными
глазницами окон. Ночная Познань предстает перед ним фантастическим
нагромождением крыш и развалин, но он сейчас выделяет среди всего этого лишь
площадь с двумя костелами и кинотеатром. Три новых сильных огня: два зеленых
и красный - освещают площадь. Там цель.
- Сброс! - кричит штурман.
- Али, наблюдать, - приказывает капитан стрелку-радисту, единственному,
кто точнее всех в экипаже может сейчас судить о разрывах. Правда, нижнему
люковому воздушному стрелку видно еще лучше, но с ним прямой связи нет, а
то, что будет знать он, будет знать и Гейдаров, потому что они обмениваются
всем увиденным тотчас. Самолет вздрогнул, его будто подкинуло вверх. Это
оттого, что бомбы оторвались от плоскостей и ушли вниз, к цели. Теперь самое
тревожное и опасное наступает в жизни экипажа: отход от цели. О! Большаков
достаточно хорошо знает, какой опасной и коварной становится в это время
земля, занятая врагом. Он никогда не считал стволов, жадно устремленных на
его самолет, карауливших момент выхода из атаки, но он прекрасно знал, что
их бывает десятки, а то и сотни и что их огонь далеко не похож на безобидный
фейерверк.
- Командир, площадь охвачена пламенем! - торжествующе кричит Али
Гейдаров. - Над казино рухнула крыша.
- Идем домой, - нажимая на букву "м", объявляет своему экипажу
Большаков.
Что-то мучило его сознание, терзало удивлением и тревогой. Что бы? Ах
да! Он удивился тому, что при подходе к цели над городом не вспыхнул ни
единый прожектор и ни одна зенитная установка не выплюнула в них огонь. Что
бы это могло означать? Возможно, его самолет, подходивший на приглушенных
моторах, был принят вражескими постами ВНОС за немецкий? Может, в это время,
на их счастье, над городом действительно должен был пройти какой-нибудь
фашистский транспортник? Как много этих "может быть" возникает в боевом
полете! Но если фашисты прозевали, они ни за что так легко не смирятся с
нанесенным ударом.
Резкий гул, поднявшийся от земли, прервал течение его мыслей. Виктор
глянул сначала в левую форточку, затем в правую и все понял. Над крышами
города взметнулись в небо десятки ослепительно-желтых столбов. Прожекторы
настойчиво шарили в осеннем ночном небе, а зенитчики, не дожидаясь, пока они
схватят самолет, били из сотен орудий и крупнокалиберных пулеметов. Трассы
вспарывали небо, огненные клубы рождались на месте разорвавшихся снарядов.
Виктор успел отметить, что большинство разрывов вспыхивает выше самолета, и
он сразу понял: зенитчики не могли поверить, что советский летчик привел
ночью тяжелую машину почти на бреющем. Эта их ошибка спасла бы его
обязательно, если бы не прожекторы. Их становились с каждой секундой все
больше и больше. Они шарики по небу, все приближаясь и приближаясь к нему.
Сейчас он уже твердо знал, что не удастся их провести. Они его неминуемо
настигнут: слишком мала у стратегического бомбардировщика скорость и слишком
велик радиус разворота, чтобы вырваться из их жесткого плена.
- Командир, меня осветили, - передал из хвостовой кабины Али
Гейдаров, - разрешите дать очередь.