"Геннадий Семенихин. Над Москвою небо чистое " - читать интересную книгу автора

разведку, - она показалась ему особенно страшной и значительной. Стрельцов
впервые ощутил со всей непримиримой остротой рубеж, пролегший между его
вчерашней спокойной жизнью инструктора авиационного училища и жизнью
летчиков девяносто пятого истребительного полка, тех, кто сейчас молча и
угрюмо шагал к землянке командного пункта от места гибели майора
Хатнянского.
Стрельцов все еще видел перед собой белокурую, залитую кровью голову
майора, его пересохшие, с трудом шевелящиеся губы, слышал его срывающийся
шепот. С тревогой и робостью в душе он спрашивал себя: "А ты так сможешь?
Сможешь, а?" И чувствовал, что не в силах ответить на этот вопрос. Воронов,
шагавший рядом, спросил:
- Ты о нем думаешь, Леша, о майоре?
- О нем.
- Да-а, смерть... - неопределенно протянул Воронов.
По тому угрюмому молчанию, с каким летчики приближались к КП, Стрельцов
подумал, что комиссару Румянцеву, который, видимо, с особенной болью
воспринял гибель Хатнянского, будет в этот вечер не до них. Но, дойдя до
командного пункта, старший политрук словно обрел дар речи. Он разговаривал с
американцами, улыбался, обмениваясь рукопожатиями при прощании, махал рукой
им вслед, когда видавшая виды "эмка", скрипя и тарахтя, повезла гостей с
аэродрома. Потом он спокойно и деловито отдавал распоряжения о похоронах и,
наконец, когда Алеша окончательно решил, что до них с Вороновым дело в этот
вечер не дойдет, сказал начальнику штаба:
- Вот еще о чем не позабудьте, Петельников. К нам прислали двух
новичков. Кажется, Воронов и Стрельцов их фамилии. Надо устроить.
- Куда ж я их, право, - вздохнул было Петельников, но Румянцев сухо
повторил: "Устройте" - и спустился в землянку.
- Вы, что ли, новички? - щуря темные глаза, не то насмешливо, не то
сердито спросил Петельников.
- Так точно, товарищ капитан, - ответил за двоих Воронов. - Мы. Я и
лейтенант Стрельцов.
- В армии каждый отвечает за себя, - хмуро поправил Петельников. -
Коллективом не положено. У Стрельцова тоже, надеюсь, есть дар речи.
- А мы так всегда, - бойко пояснил Воронов, - один за двоих отвечает.
Нас за это все училище неразлучниками звало.
- Ишь ты, - потеплевшим голосом проговорил Петельников, - бойки вы,
гляжу. А продаттестаты на руках?
- На руках.
- Тогда марш в летную столовую на ужин, а я обмозгую, куда вас
поместить.
Поздно вечером, когда лейтенанты уже подремывали, сидя на табуретках в
жилой половине землянки, и Воронов с завистью поглядывал на двухэтажные
нары - на них спали в промасленных комбинезонах техники, с зарею начинавшие
рабочий день, - к ним подошел оперативный дежурный, тот самый молоденький
лейтенант, что докладывал Румянцеву и Петельникову обстановку, и дружелюбно
улыбнулся:
- Я за вами. Начштаба приказал разместить. Идемте. Только придется вас
по разным эскадрильям развести.
Воронов и Стрельцов встали зевая, взяли свои дорожные чемоданчики. Над
аэродромом стлались густые сумерки. Их не пробивал ни один огонек. Ветер дул