"Геннадий Семенихин. Космонавты живут на земле" - читать интересную книгу автора

президенту Академии наук или министру обороны. Там пуды таких писем. Но если
бы я передал просьбу самому Гагарину, то мог бы уже рассчитывать на
кое-какое внимание. Прежде всего космонавт меня бы знал лично и особой
комиссии мог сказать, как я выгляжу. Во-вторых, просителей много, но, как
мне кажется, военных среди них меньше. Среди военных еще меньше летчиков. А
среди летчиков - истребителей и того меньше. Как видите, круг сузился, и
многие остались за его пределами, а я - нет. Волжские мужики - они
хитрющие!
- Смотри ты, выдумщик... - протянул Иванов, - логики не лишен.
- Я и в другом вижу логику, - увлеченно продолжал Горелов. - Пока
что совершены лишь первые полеты. Дальше они будут усложняться, проводиться
чаще. Потребуются кадры. Откуда их будут брать? Ясное дело - из ВВС.
- Тогда у тебя есть все шансы в космонавты попасть, - рассмеялся
Семушкин. - Не знаю, был ли еще в авиации случай, чтобы кто-нибудь на
реактивном самолете гонялся за Венерой.
- Вы все шутите, - вздохнул Горелов, - но должна же у каждого из вас
быть заветная мечта, своя цель. И она есть. Вот скажите, ведь каждый из вас
что-то очень и очень ждет.
Старший лейтенант Иванов внезапно поморщился, как это бывает с
человеком, когда пришла острая боль и ее надо немедленно погасить.
- У меня, например, есть мечта, - промолвил он глухо, - чтобы моя
жена от рака не умерла. Для меня это в сто раз важнее всех космических
запусков. А она умрет. И никто ее не в состоянии спасти. Десять лет прожили
душа в душу, сына на будущий год в школу мечтали повести. А теперь она как
свеча тает, одни только глаза светятся...
Он встал с койки и, глядя куда-то в сторону, быстрыми резкими шагами
вышел из домика. Печально хлопнула дверь.
- Я пойду. Надо утешить старшого, - вскочил было Семушкин.
- Сиди! - оборвал его Лева Горышин. - Нужна ему сейчас твоя
сострадательность, как щуке зонтик. Человек в одиночестве хочет побыть, а ты
ему в душу лезешь. Один он скорее успокоится.
Горышин оказался прав. Примерно через четверть часа старший лейтенант
возвратился и, как ни в чем не бывало, стал снимать намокшую одежду. Лицо
его еще сохраняло следы недавней возбужденности, но он уже прочно взял себя
в руки.
- Ну и погодка, - сказал он, присаживаясь у печки и потирая руки. -
Печурку на славу растопили... Давайте теперь чаек погоняем.
Большой пестрый термос, разрисованный змеями, появился на столе.
Стаканов хватало на всех. Лева Горышин, как заботливый хозяин, отвинтил
крышку, разлил всем поровну коричневый от густого настоя чай, еще отдающий
легким паром, насыпал сахар и поставил в центре стола вазу с сухими
пирожными. Старший лейтенант Иванов взял в руки опустевший термос, повертел
его туда-сюда.
- Эк разрисовал-то его маляр какой-то, - проговорил он с наигранной
веселостью, и все поняли, что этой репликой он хочет сгладить впечатление от
своей недавней вспышки. - Не мог, бедолага, ничего получше придумать.
Хочешь не хочешь, будем пить чаек с пирожными и этими змеями вприкуску.
Семушкин и Горелов вяло улыбнулись, а Лева Горышин протестующе поднял
руку.
- Что вы, товарищ старший лейтенант! Разве так можно о змеях?