"Мария Семенова, Федор Разумовский. Преступление без срока давности ("Скунс" - "Эгида")" - читать интересную книгу автора

Пробивать правильную "гуту", чтобы была она не "голым вассером" и не
"мякиной", от которой будет трясти, пока не перекинешься, совсем непросто.
И естественно, надо въезжать, для кого бурзаешь: одно дело - своих
раскумарить, тут лажу гнать стремно, могут быть неприятности. Совсем другой
расклад, если на продажу, - тут со стакана "кепки" можно задвинуть аж
четвертак "корма". Ничего, схавают и такое, не бояре.
Сергей Иванович Жилин, по кличке Ломоносов, не спеша "осоживал
кепку" - пропитывал раствором соды маковую соломку. Это - основа всего
процесса, можно сказать фундамент, так что торопиться не следовало. Да и
вообще, сколько неприятностей случается в этом мире из-за суеты и
неосмотрительности. Взять хотя бы самого Сергея Ивановича, чей жизненный
путь был извилист, словно полет летучей мыши, и спрашивается почему? Да все
из-за проклятой суеты, из-за стремления объять необъятное, а в результате -
две ломки, три весны на нарах, не говоря о пошатнувшемся здоровье. Это уже
после зоны Ломоносов сделался человеком основательным, с ширивом завязал, а
на жизнь стал смотреть со спокойным цинизмом прагматика.
Между тем процесс шел своим чередом, "горючка" с "кислым" находились
под рукой, и Жилин со сноровкой опытного варщика принялся "сажать на
корку". Здесь щелкать клювом не полагалось: чуть проморгаешь, и конечный
результат вспыхнет как порох, - обидно, да и на бабки попадалово, так что
умелец не спеша выпаривал раствор, проверяя поминутно, не шмонит ли
"горючкой", и стараясь не перегреть содержимое. Наконец на донышке и
стенках остался самый смак - твердая блестящая пленка. Ломоносов налил
дистиллированной водички, довел раствор до кипения и засунул в него пару
носков. Подождав, пока они накрахмалятся - заберут в себя весь опиум, -
Сергей Иванович принялся сушить их. Скоро "дачка" попадет по назначению, и
кореша, выварив "гарахан", пробьют гуту и раскумарятся, благо баянов на
зоне хватает. Будучи варщиком классным, Ломоносов тем не менее нынче бурзал
редко - так, отогнать немного наркоты кентам, потому как специализация у
него в последнее время изменилась.
Это раньше он вовсю работал по "антрацитной теме" с цыганским бароном
Ромой - готовил экстракт, а толстые, вечно беременные тетки его бодяжили и
с энтузиазмом толкали наполненные гутой баяны. Когда же их наконец замели
менты, то в протоколе все труженицы окрестились очень неприличной
сексуальной фамилией Футэлла. Будущих матерей, естественно, отпустили, но
опера плотно сели нацменьшинству на хвост, и работать сделалось тягостно.
"Извини, брат", - сказал тогда барон Рома и принялся печатать фальшивые
баксы, а Жилин, оставшись в кустарях-одиночках, вскоре крупно прокололся.
Идти по новой на зону не хотелось, и злая судьба "породнила его с водой" -
пришлось сделаться "барабаном", стукачом то есть.
Врагу не пожелаешь такого. Впрочем, неправда, врагу пожелаешь. Это как
ходьба по канату над пропастью: один его конец в клешнях ментов поганых,
другой держат те, кто обречен на заклание, и, если облажаешься хоть
чуть-чуть, кто-нибудь обязательно разожмет пальцы.
А тем временем подули новые ветры и появились, как грибы после дождя,
всевозможные молодежные заведения, дискотеки большей частью. Однако
веселиться всю ночь напролет - тяжело, никаких сил не хватит. Нужен допинг,
и, тонко чувствуя момент, Сергей Иванович принялся давать амфетаминовое
счастье всем желающим. Сравнительно недорого и, разумеется, не в одиночку,
а при содействии команды сбытчиков.