"Олег Селянкин. Казенный человек" - читать интересную книгу автора

казенное имущество обязаны беречь, дескать, оно казной на вполне
определенный срок нам выдано, а вы за считанные недели готовы его в такое
состояние привести, что глянуть на вас стыдно будет.
Вроде бы правильно рассуждал Тименко, но душа Мухина взбунтовалась:
надо же командиру считаться и с настроением личного состава, и с вековыми
традициями русского военно-морского флота! Кроме того, как утверждают
медики, чистое белье уменьшает вероятность загрязнения раны.
И опять состоялся разговор. Со стороны Мухина - гневный, приказным
тоном. А Тименко только несколько раз сказал равнодушным голосом:
- Вас понял, будет исполнено.
В силу своего характера комдив простил бы Тименко даже пререкания,
возможно - резкие слова, оброненные в споре, но этот бесцветный голос, эти
невозмутимые голубые глаза, смотревшие на него как на стену, случайно
оказавшуюся на пути, были невыносимы, и Мухин твердо решил, что ему с
Тименко никогда не сработаться, значит, надо искать причину, которая дала бы
возможность избавиться от этого "казенного человека". И стал искать ее.
Однако все задания, которые давались отряду, неизменно выполнялись
добросовестно и в указанный срок. Да и матросы относились к Тименко более
чем уважительно, прозвали его: "Наш Фурманов". Понимай - за неизменные
спокойствие и справедливость.
Мухин просмотрел, можно сказать - изучил, его личное дело. В нем и
обнаружил, что в свое время Тименко проходил службу матросом на Черноморском
флоте, а война застала его уже в командирском звании и в Днепровской
флотилии, где он был командиром отряда бывших польских бронекатеров.
То, что Тименко вышел в командиры из матросов и участвовал в боях с
первых дней войны, на какое-то время чуть поколебало решение Мухина. Однако
скоро он все поставил на прежние места, выдвинув довод: если верить
историкам, прославленный адмирал Ушаков однажды сказал, что его морской
сундучок вместе с ним участвовал во всех баталиях, но так сундучком и
остался.
Мыслями своими Мухин, конечно, поделился с комиссаром, ждал одобрения,
но тот, терпеливо выслушав, ответил:
- Может, спешишь с выводами? Матросы шепчутся, что он представлен к
ордену.
- В личном деле об этом ни слова, - возразил Мухин.
- В личном деле ни слова, - передразнил его комиссар и больше ничего не
добавил.
Да и излишним это было: Мухин уже сообразил, что представлен к
правительственной награде - еще не значит, что ты обязательно получишь ее, а
следовательно, и не должно быть в личном деле сведений об этом.
И тогда, борясь сам с собой, Мухин выдвинул, как ему казалось,
последний и самый весомый довод:
- Одно его излюбленное выражение "Я - человек казенный" чего стоит. Или
ты не знаешь, что сейчас и многие матросы чуть что эти же слова повторяют?
- Не в словах дело, Василий Васильевич, не в слезах.
Как показалось Мухину, комиссар заметил его душевные колебания, но на
помощь не поспешил, только посоветовал получше приглядеться к Тименко и его
деятельности, еще раз все основательно обдумать. Дескать, в отряде вполне
достаточно коммунистов - надежнейших ребят, они никому не позволят сделать
что-то во вред работе и дисциплине. Это была сущая правда. Самое же