"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

пропасти, куда ее швырнули победители. Не верил в это, но скоро густо
повалил дым из труб металлургических и химических заводов, которые условиями
мирного договора были обречены на жалкое прозябание; исчезли толпы
безработных, голодными глазами смотревших на тебя; и главное - по узким
улицам городов, рассыпая меж домов дробь барабанов, стали гордо маршировать
отряды молодежи, восторженно провозглашая: "Германия превыше всего!"
Потом, когда по приказу Гитлера немецкая армия ворвалась в Рейнскую
область и Эльзас-Лотарингию, восстановив свои древние границы, были
тревожные дни ожидания. Франция и Англия, поворчав, проглотили горькую
пилюлю.
Безнаказанность вторжения в Австрию и Чехословакию окончательно убедила
Зигфрида фон Зигеля, как и многих других, подобных ему, в гениальности
предвидения Гитлера.
Меткими, в самое сердце врага, были первые выстрелы немецкой армии, и
она, уверовав в свое счастье и мощь, обрела нахальство, без которого на
войне не бывает удачи. И как результат - почти вся Европа склонилась перед
немецкими знаменами! Да и старая ворчунья Англия еще дышит лишь благодаря
милости фюрера, временно задержавшего вторжение своих войск на ее острова!
А Советская Россия? Кто и когда не хотел ее съесть? Ни у кого не вышло.
А немецкие войска уже на подступах к Москве, и падение ее, как и указал
фюрер, произойдет до ноября. Потом будет парад победоносных немецких войск
на Красной площади; уже выделены и войска для участия в параде, и форма
парадная для них шьется. Таким образом, день рождения Советской России
станет и днем ее смерти. Разве не символично?
Откровенно говоря, фон Зигель считал, что фюрер не только умен, он,
кроме того, как-то особенно помпезно умеет обставлять свои победы. Ведь
заставил же он легкомысленную Францию подписывать акт капитуляции в том
самом вагоне, в котором после первой мировой войны она навязала Германии
унизительный мир!
Теперь гауптман Зигфрид фон Зигель безоговорочно верил фюреру. И не
чурался даже той работы, которую часть военных считала унизительной для
себя. А он нисколько не стесняется того, что был начальником охраны в одном
из самых первых концентрационных лагерей, куда пригнали коммунистов и
евреев; там он никогда не осуждал своих подчиненных за карательные меры,
всегда считал их справедливыми.
Как повышение воспринял и назначение комендантом одного из секторов
Варшавского гетто, а позднее - и сюда, в этот глухой, лесной район
Смоленщины.
Он настолько проникся идеями фюрера, что позволил себе придумать
кое-что свое. Так, едва немецкая армия перешла границу Советской России,
начальство потребовало немедленно и беспощадно фильтровать все советское
население; если в ком-либо возникало хоть малейшее сомнение, предписывалось
уничтожать его со всей семьей, чтобы ни веточки, ни корешка не осталось. Он
же, Зигфрид фон Зигель, считает, что, пока Советская Россия не рухнула
окончательно, это преждевременно и даже опасно: жестокости напугают и
озлобят этот полудикий народ, и он разбежится по лесам, займется разбоем. А
Германии силы нужны будут не для борьбы с разбоем, а для покорения сначала
Англии, а позднее и спесивой Америки, которая и в той войне загребала жар
чужими руками.
Изучение каждого человека в отдельности, предварительная сортировка