"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

голубя-сизаря. Млея от счастья, бежал с ним домой, где и посадил его под
перевернутый ящик. Минут двадцать или около того подождал, чтобы голубь
привык к новому дому, и приподнял ящик. Голубь, склонив голову, глянул на
него оранжевым глазом, переступил с одной красной ножки на другую и вдруг
сизой стрелой прорезал небо и скрылся из глаз.
Дед обедать, как обычно, пришел домой, сразу заметил исчезновение
пятака и спросил у бабушки:
- Маня, ты на что пятак истратила?
- И не брала я его вовсе, Иван Романович, не брала.
- Тебе, Аня, он, что ли, понадобился?
Аня - мать Васятки.
- Нет, папа, я никуда не ходила.
И тут дед посмотрел на сжавшегося Васятку и, не спрашивая ни о чем,
снял с себя ремень и свирепо выпорол.
Помнится, забившись под стол, он тихонько хлюпал носом (дед приказал:
"Не реви, не баба!") и решил бежать из дома сейчас или когда немного
подрастет, и вдруг дед властно позвал его к себе. Вылезать из-под стола было
страшно, ослушаться - того страшнее, и он покинул свое убежище, встал перед
дедом, мысленно готовый к самому худшему.
Однако дед просто сказал, что никому из домашних - ни ему, деду, ни
бабушке, ни матери - для Васятки ничего не жалко, хоть рубль и сегодня
истратит он, дед, на голубей, но воровать - самое отвратительное
человеческое преступление, за воровство руки с корнем вырывать надо.
Деда убили бандиты... Он ехал к больному в глухую деревню, дорога
вилась через лесок, вот там и убили...
Более тридцати лет прошло с той поры, но и сейчас Василий Иванович не
может без отвращения думать о воровстве. Его, бывало, всего передернет,
когда услышит, что того или иного человека посадили за растрату. Его всегда
возмущало, почему этого негодяя называли обтекаемо - растратчик, а не просто
и понятно - вор.
Да, а теперь, если не снимать обувь и одежду с убитых немцев, можно
докатиться и до воровства. Не каждая крестьянка с чистым сердцем отдаст тебе
сапоги или пальто мужа.
Неожиданно появился Григорий.
- Глянь, Василий Иванович, сколько я этого добра наломал! - И он
вываливает из подола гимнастерки подберезовики, красноголовики, синявки.
Василий Иванович перебирает пальцами их упругие ножки и говорит:
- Богато... Знаешь, а не насушить ли нам грибов на зиму?
- Как их без печки-то насушишь? Летом на солнышке это сделать еще можно
было, а сейчас оно уже не то. Видимость одна, что греет.
- И все-таки, Григорий, мы будем сушить грибы. Ведь нам не только
выжить, ведь нам еще и воевать надо!
Примерно это же самое, только другими словами, сказал и Юрка, когда
Виктор с опушки леса показал ему домик Клавы:
- Я тебе, Витька, лекций читать не буду, не обучен этому. Но запомни:
голову оторву, ежели крутить-финтить начнешь и дело завалишь.
Виктор боится встречи с Клавой и поэтому предлагает:
- Зайдем вместе? Уже прохладно, замерзнешь, а я, может, час или даже
больше буду барахло собирать.
Юрку бьет мелкая дрожь, так взволновал его вид мирного человеческого