"Олег Селянкин. Костры партизанские, Книга 1 " - читать интересную книгу автора

- Много мук мы с тобой, комиссар, приняли. Что ты представлял из себя?
Не жилец и не покойник. Тряхни чуток - жизнь твоя немедля вылетит через
дырки, до того ты дохлый был. Куда ж с тобой за фронтом гнаться было? -
высказался однажды Григорий.
- Ну и бросили бы, в деревне какой-нибудь оставили.
- И почему ты сейчас больной? Я бы тебе, здоровому, за такие слова
запросто в ухо заехал и не посмотрел бы, что ты комиссар! - обозлился
Григорий.
Его величали комиссаром. Сначала он не придавал этому значения, считал
оговоркой, потом даже встревожился. Что ни говорите, комиссар - звание
большое, которое присваивается достойным, а тут вдруг он, Василий Мурашов,
комиссар, да еще батальонный! Как это случилось, с чего пошло? Неужели в
бреду сам себя так возвеличил?
Рядом дежурил Павел, и Василий Иванович решил расспросить его:
- Расскажи, как я к вам попал.
Тот рассказал и про сарай, в котором они сидели арестантами, и о том,
как немецкие танки внезапно вырвались из леса, круша все.
- И побежали мы в лес. Куда еще деться? А тут ты, тепленький, лежишь. А
рядом и шинель твоя валяется. На ней тебя и утащили в лес.
Солдат обманула, а его возвеличила чья-то шинель... Выходит, шинель
виновата, с нее и спрос?
Нет, на обмане не проживешь. Неизбежно настанет такой момент, когда
сядут за стол твои товарищи по партии и спросят: "Коммунист Мурашов, на
каком основании вы присвоили себе и чужое воинское звание, и права, тому
лицу принадлежащие?"
Значит, самое разумное - сказать этим солдатам всю правду? Дескать, я
не батальонный комиссар, а самый обыкновенный лейтенант запаса, который в
армии прослужил без году неделю. А поверят они?.. Скорее всего трусом,
шкурником посчитают: попадись фашистам в лапы комиссар - смерть немедленная,
а лейтенанта запаса еще, может, и в лагерь отправят.
Что из всего этого следует? Он, Мурашов, просто обязан принять права и
обязанности комиссара. Он здесь единственный коммунист, значит, так и так за
все в ответе.
Так решил Василий Иванович в одну из многих бессонных ночей и с тех пор
ни разу не обмолвился о том, что он только лейтенант запаса.
Потом состоялся общий разговор, который убедил его в правильности
принятого решения. Тогда горячо спорили все четверо. Григорий кричал, что
нужно до холодов догнать фронт, иначе - труба. Юрий, перебивая его,
доказывал, что каждая встреча любого бойца отряда с фашистом должна
обязательно заканчиваться смертью одного из них: лучше смерть в неравном
бою, чем трусливое прозябание! Павел, не повышая голоса, бубнил о том, что
надо связаться с народом в деревнях, а Каргин, упрямо сбычив голову,
повторял одно: "Будем двигаться так быстро, как позволит здоровье
комиссара". Каждый высказывал свое, не слушая доводов товарища.
- Григорий, где сейчас фронт? Стоит он или по-прежнему на восток
ползет? - тихо, как только и позволяли простреленные легкие, спросил он,
Василий Мурашов.
- А мне наплевать, где он! Хучь под Челябой, а я должен догнать его.
Совесть моя красноармейская того требует!
- А больше ничего она, твоя совесть, не требует? - разозлился тогда он,